Между панк-роком и смертью - [99]
Несмотря на то что бросить курить и пить мне пришлось по состоянию здоровья, сейчас я горжусь тем, что веду трезвый образ жизни. Недавно я был на вечеринке в Вегасе, и там был настоящий хаос. Девушки за моим столиком просили с ними выпить, и было как-то странно отказываться. На мгновение мне показалось, что всё будет хорошо: я не пил уже полтора года и мог бы пропустить стаканчик. Никто мне ничего не запрещал, но я не позволил себе снова ступить на эту дорожку. Я наливал себе в стопку простую воду и ею чокался с девчонками. Они и понятия не имели, что я пью.
После подобных вечеринок мне снится, что снова начал курить травку: это кошмарные сны, потому что в них я не знаю, когда завяжу, и меня гложет чувство вины за то, что я ужасный отец. Во сне я снова наркозависимый и осознаю, что дети всё равно об этом узнают, и испытываю разочарование в себе. Страшно подумать, что я могу состариться и умереть, так и не став тем, кем хотел бы быть, – пусть эти мысли приходят только во сне.
Недавно я общался на эту тему со своим приятелем Куртом Саттером[64]. Знакомство с ним подарило мне много вдохновения: у меня мало друзей, ведущих трезвый образ жизни, кроме Тима Армстронга и Тоби Морса, а Курт ничего не употребляет уже целых двадцать пять лет. В тот день, когда Адаму должно было бы исполниться сорок два, я рассказал Курту о том, как подобные даты важны для меня, как и, например, годовщина авиакатастрофы, и о том, что в такие дни мне хочется выкурить косяк или принять побольше таблеток и заснуть. Теперь я пришел к пониманию, почему попал в порочный круг одурманивающих средств: они помогали мне закрыть глаза на проблемы, но не решали их. У меня всегда находились оправдания, почему они мне нужны. Курт сказал мне: «Злоупотребление наркотиками лишает нас любви и отдаляет от правды. Ты гребаный исследователь по натуре, Трэвис, и тебе еще многое предстоит узнать».
Мне нравится быть сосредоточенным и мыслить ясно. Когда я постоянно был под кайфом, я не мог заниматься спортом или бегать в любое время дня, потому что был не в себе, у меня немело тело, а еще я не мог толком отвечать на вопросы, которые мне задают, или о чем-то серьезно думать. Так приятно жить без наркотиков и контролировать всё, что с тобой происходит, а еще помнить, что было вчера. Адам всё время мне говорил: «Откажись от всех веществ и позволь себе ощутить жизнь во всей ее полноте», – и я стал гораздо счастливее, когда наконец последовал его совету. Мне нужно вести трезвый образ жизни и быть здоровым. Лэндону уже одиннадцать, а Алабаме девять. Когда умерла моя мама, мне было всего тринадцать, и я хочу сделать так, чтобы у моих детей как можно дольше был отец. Лучшее, что есть на свете, – быть рядом с семьей и детьми. Мы слушаем одну и ту же музыку – от панк-рока до хип-хопа. Мы танцуем, поем, катаемся на скейтах, на горных велосипедах, играем на барабанах, смеемся вместе. Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем проводить время со своими детьми.
Дети часто видят, как я делаю татуировки: иногда ко мне приходят сразу два-три мастера и работают одновременно. Дети понимают, что татуировки – неотъемлемая часть меня. Я против сведения татуировок. Все они хранят в себе какие-нибудь воспоминания. Некоторые говорят: «Черт, чувак, было бы так круто свести всё и набить татуировки по новой». Но ведь все они связаны с событиями из моей жизни. Я делал их не просто так. Избавиться от них означало бы вырвать из книги несколько страниц. Этого не будет, я их все оставлю.
Я не буду запрещать детям делать татуировки, когда они достигнут совершеннолетия, – просто хочу, чтобы они первым делом обратились ко мне, ведь я знаю лучших в мире мастеров. Лэндон и Алабама уже сами сделали мне татуировку: как-то раз, когда надо мной работали Чуи Кинтанар и Франко Вефови, дети попросили у них инструменты и выполнили часть татуировки у меня на левом бедре.
Когда Алабаме было всего три года, она сочинила песню и всё время ее пела: «Папочка мне мешает, / Мамочка мне мешает, / Эти мне мешает, / Лэндон мне мешает, / Гав-гав мне мешает, / Даймонд мне мешает, / кошка мне мешает, / яблоко мне мешает…» – с малых лет она уже знала, что хозяйка в доме! Как-то раз, когда Лэндону было шесть, он из-за чего-то расстроился и тоже написал свою песню: «Вода в моих глазах, / И ничто ее не скроет, / Это могу только я, / Только я, только я». С самого детства они пишут очень глубокие и выразительные песни.
Мы с Шэнной уже никогда не станем парой, но связаны до конца своих дней: она мать моих детей. Я очень рад, что у нее появился новый парень. Несмотря на то что наши с ней отношения не сложились, у нас получились замечательные дети. Я бы ни на что их не променял. Ради них я готов на всё: готов снова пережить худшие моменты своей жизни, если потребуется. Ради своих детей я бы снова пережил авиакатастрофу. Ради детей я желаю Шэнне самого лучшего.
Мне бы хотелось, чтобы Трэвис позволил себе по-настоящему наслаждаться всем тем, ради чего он так упорно трудился. На моих глазах он сильно вырос и стал потрясающим сильным мужчиной. Я считаю, он великолепный отец. Он может быть очень романтичным и очень заботливым, когда хочет. Как-то раз он повесил у нас в прихожей тысячу фиолетовых воздушных шариков, а потом мы поехали на концерт Принса на фиолетовом лимузине. Теперь вся эта любовь и внимание достаются Алабаме.
