Между нами война - [135]

— Что, как в воду опущенная? Иди ужинай! — сказала грубо бабушка.

— Мне плохо. Я не буду, спасибо. — Эрис даже не посмотрела на нее. Она ушла спать. Точнее — тихо плакать.

Бабушка, помотав головой, не стала упрекать, полагая что внучка действительно заболела.

Таррос приехал в часть поздней ночью. Он не нашел Алессандро. У командира совсем не было настроения. Успокаивало и будоражило одно — предстоящее сватовство к безумно желанной, обожаемой Эрис. Вопоеки жуткой усталости, Таррос не хотел идти спать. Он соскучился по любимой. Его горячая кровь кипела и не позволила усидеть на месте — он запряг Сириуса и помчался к Эрис, даже не переодевшись.

Эрис лежала спиной к дорожному окну, завешанному плотной занавеской. Она не спала — ее сердце больно дрожало, Эрис не чувствовала рук и ног. Это было похоже на какую-то одержимость. Ее слезы намочили подушку, волосы, кожу. Ее лицо жгло от их обилия. Бабушка вроде не спала — в соседней комнате была подозрительная тишина. Но резкий лай домашнего пса разорвал ее. Он лаял остервенело. И бабушка встала проверить, что не так. Она тихо побродила по комнатам заглядывая в каждое окно. Бабушка зашла к Эрис. Она притворилась спящей. Бабушка приоткрыла край ее занавески. В темноте на дороге, сквозь кусты, четко вырисовывался всадник на коне.

— Что еще за нечисть? — недовольно пробурчала она.

Эрис лежала лицом к стене, не шелохнувшись.

— Эй, ты спишь?

Эрис молчала. Бабушка подошла и склонилась над ней. Эрис продолжала смирно лежать.

— Эрис, там какой-то вор за окном! — она потрепала ее за одеяло.

— А?.. Что?.. — притворяясь сонной, спросила Эрис.

— Какой-то всадник… Вор, что ли…

Эрис медленно встала и осторожно посмотрела в щель. Она даже во тьме узнала его сразу. Такой уверенной статью обладал только Таррос. Сердце Эрис заколотилось с такой бешеной силой, что она испугалась — вдруг бабушка это услышит?

— Мало-ли кто может быть. — она старалась делать свой голос как можно больше равнодушным. Эрис юркнула в постель — от волнения ее ноги и руки окоченели.

Таррос, перестав надеяться, что Эрис явится, постоял немного около ее дома, затем стремительно ускакал прочь. Собака замолчала, оставив Эрис один на один с гнетущей тишиной…

Таррос ушел туда, где они были вдвоем. Он еще долго бродил по побережью. Его воспоминания: детские, юношеские, бурной молодости — все нахлынуло на него. И все, пережитое им безнадежно проигрывало на фоне любимой юной Эрис. Таррос слез с Сириуса. Скинув верхнюю котту, он вошел в море. В безграничное и темное — как его душа. И такое же мощное, дарящее благо.

Таррос медленно возвращался в часть. Мокрая одежда не смущала его привыкшее к неудобствам тело. Скоро рассвет, и он решил не ложиться спать, а прийти к Эрис пораньше.

Эрис так и не смогла заснуть. Встав перед рассветом, она принялась за домашние дела. Боль превратилась в энергию. Закончив стирку, Эрис пошла кормить птиц. Бабушка уже встала. Она молилась на рассвете, стоя у своей медной иконки с изображением Бога, Марии и Христоса.

Эрис не слышала лай пса под куриное воркование. Со скорбным лицом Эрис плелась по садовой дорожке во двор, неся в руке ведро. Она подняла голову и остолбенела — на нее смотрел Таррос, стоя у крыльца дома.

— Эрис!.. — его уставший взгляд запылал, наполнившись жизнью. Глаза Эрис сделались огромными — в них отражался испуг, тревога, любовь и отчаянье. Ее брови, жалобно изогнутые, поднялись вверх.

— Зачем Вы пришли? Кто Вы, так нахально прошедший к нам? — выступала бабушка, она только приоткрыла засов — Таррос вошел сам, без спроса. Он увидел сад родного дома Эрис. Здесь веяло благочестием, и он сразу почувствовал это.

— Я… — он смотрел на Эрис. Она, в домашнем платье и грубых рабочьих ботинках, с грохотом бросив ведро, заскочила в дверной проем дома, скрывшись от глаз — любящих Тарроса и угрожающих бабушкиных.

— Зачем Вы пришли?! Вот нахал! Я сейчас задам тебе! Пошел вон! — закричала бабушка на Тарроса.

Лицо его огорчилось от выходки Эрис.

— Подождите. — он сделал барьер руками. — Выслушайте меня! — Таррос повысил голос. — Я пришел просить руки Вашей внучки. Я прошу ее руки и отдаю свое сердце. — сказал он потише.

Бабушка опешила. Она грозно скользила по нему взглядом — его акцент и одежда, его взрослый и лихой вид совсем ей не понравились.

— Не говорите такое в моем доме! — она возмутилась.

— Я буду оберегать Вашу внучку, буду ей верен, буду заботиться о ней, я даю слово рыцаря Ордена Святого Марка, скрепленное клятвой Иисуса, сына Божьего. — закончил он, умоляюще смотря в глаза отрицательно настроенной опекунши.

— Ах ты католик проклятый! — завопила она.

— Позовите ее! Не решайте за нее! Спросите ее мнения сами! — сказал Таррос, повысив голос.

— Моя внучка не водится с мужиками. Тем более с такими — нахалюга! — продолжала грубить она. — Эрис! Эрис!

Эрис пряталась, стоя за стеной. Ей хотелось провалиться под землю. Умереть. Лучше умереть.

— Ты что, оглохла?! Иди сюда, говорят тебе! — кричала бабушка. Таррос сочувствовал своей Эрис за такое отношение.

— Я слушаю. — она появилась в проходе. Ее сдавленный голос почти не было слышно. Голова Эрис была опущена, как у приговоренного к казни.