Между любовью и любовью - [23]
Принесли кофе и сок. Вика задумчиво смотрела на море. Было так лениво и хорошо, что не хотелось двигаться.
– Ну, что будем делать, моя принцесса? Поедем догонять коллектив? Они заказали столик на «Мельнице»! Или останемся здесь?
– Давай останемся. Будем просто купаться и загорать.
И они остались одни на целый день. И день тянулся бесконечно. И были соленые поцелуи в море и нежный шепот на сдвинутых вместе шезлонгах. И камешки, которыми они выкладывали какие-то одним им понятные слова.
Потекли прекрасные, беззаботные дни. Никто больше не просил их признаться в романе, не уговаривал ехать днем на «поиски приключений», понимая, что им хочется побыть вдвоем. Но вечера все проводили вместе, и вечера эти всегда были веселыми. Много смеха, шуток, смешных рассказов, а хороших рассказчиков среди них было немало. Иногда к ним присоединялись знакомые, компания разрасталась, и ехали в Пицунду или Дагомыс.
Викины благие намерения поработать над повестью разлетелись, как дым. Работать не хотелось. Настроение было празднично-легким, ей нравилось всё и все вокруг. И тратить эту праздничность на что-то скучное было жаль.
Через неделю неожиданно приехал Игорь. Приехал один, без жены, поселился в «Жемчужине» и присоединился к компании. Все было нормально, он даже знакомился с девушками и приглашал их вечерами. Так что тоже был вроде не одинок. С Викой и Аликом держался вполне дружески, как со всеми остальными.
Как-то вечером сидели в баре гостиницы «Камелия». Разговор за столом перескакивал от кино к литературе, переплетался со светскими новостями из Москвы, комплиментами присутствующим девушкам – все как обычно. Вошли две московские актрисы, осматриваясь в поисках свободного места. Девушки были всем знакомы, и им приветственно махали руками, приглашая присоединиться. Когда усадили, налили шампанского, кто-то сказал:
– Тост! Тост за прекрасных гостий. Алик! Что-нибудь красивое, как ты умеешь…
Алик вздохнул, взял бокал в руки и, чуть подумав, продекламировал:
Все засмеялись, чокаясь с актрисами.
– Браво, Алик! – сказала одна из них, кивнув ему. – Как тебе удается так тонко чувствовать красоту?
Алик пожал плечами и улыбнулся девушке.
Вика напряглась, царапнуло по самолюбию.
– Красоту? – громко переспросил Игорь. – Да полно вам! Декадентские стишки!
– Ну вообще-то это Б… – Алик назвал имя знакомой всем поэтессы. – Она, уверяю тебя, никакого отношения к декадансу не имеет.
– Я не говорю о ее стихах, а вообще о том, что ты помешался на декадентах. А это уже так неинтересно и ненужно. Какой-то хлам истории. Культурный регресс, упадок и разрушение…
– Ну, тебе, конечно, видней, певец соцреализма, – усмехнулся Алик.
– Но я пишу свое, а ты читаешь чужое. Да еще такое пошло-красивое, эти модернизмы, символизмы, акмеизмы… Бредятина!
– Слушай, Игорь, зачем говорить о том, чего тебе не дано понять? Какой регресс, какой упадок! Ни черта не понимаешь, а берешься судить! Да это лучшее время в русской поэзии. Красота Заката! Эти двадцать-тридцать имен – гордость нашей культуры. Они искали выход из тупика, их мир разрушался, а они умели видеть в этом красоту. Это большое искусство. Конечно, если ты понимаешь значение этого слова.
– Господа, господа, – примирительно прозвучал голос Никиты, друга Алика. – Ну что вы, ей-богу, сцепились? Каждому свое. Кто-то любит арбуз, а кто-то свиной хрящик. Давайте лучше выпьем! За русскую поэзию, например. За красоту Заката, господа! Ну не за соцреализм же нам пить!
Вика засмеялась, и все заулыбались. Игорь досадливо поморщился и посмотрел на нее.
– Кстати, Вика, я тут на днях виделся с твоим приятелем из «Детской». Он в унынии. Ты обещала ему сдать окончательный вариант повести в мае и уехала. А здесь я что-то не заметил, чтобы ты работала. Смотри, Викусь, пролетишь с повестью!
Вика подцепила кусочек ананаса, бросила в свой бокал и, посмотрев сквозь стекло на Алика, нараспев прочла:
Поставила бокал и, протянув руку Алику, сказала:
– Все, господа, желаю хорошо провести время. А мы вас покидаем. Игорь прав, пора за работу. Алик мне поможет вдохновиться. Вдвоем-то уж как-нибудь эту повестушку осилим.
Алик, улыбаясь, взглянул на Игоря и, приобняв Вику за плечи, помахал всем рукой. Игорь проводил их злым взглядом. В такси Алик спросил:
– Ну, зачем ты его злишь?
– А ты зачем переглядываешься с этой актрисулей? Это я из-за нее тебя увела.
– Вик, да ты что? У меня и в мыслях не было!
– Да, да! Знаю я твои грязные мыслишки.
– А ты стихи перевираешь. «Вся я в чем-то парижском…» – передразнил Алик.
– А так лучше. Вся я в чем-то парижском, вдохновляюсь порывно! Вдохновляюсь порывно! Обожаю тебя!
– Врунья! Сказочница! Кто бы тебе верил! – прошептал он, обнимая Вику.
А на следующий день произошла история, которая ускорила их возвращение в Москву. Утро было пасмурным, на пляж не пошли и решили поехать обедать в ресторан «Аул». В горах цвели необычные цветы, в мангалах пылал огонь, пили домашнее вино под мамалыгу и вяленое мясо. Настроение у всех было хорошее, о вчерашней стычке Алика с Игорем никто не вспоминал. Игорь был спокоен, шутил, произносил веселые тосты и на Вику не обращал никакого внимания. В конце обеда, когда пили кофе в крошечных чашечках, Игорь спросил:
Книга Галины Лавецкой включает в себя три повести – «Время Скорпиона», «Арбатский дождь», «И печали, и радости». Три истории о любви, дружбе, одиночестве. И вообще о жизни. Повести отличаются глубиной психологического анализа, убедительностью образов и читаются на одном дыхании.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
«Шиза. История одной клички» — дебют в качестве прозаика поэта Юлии Нифонтовой. Героиня повести — студентка художественного училища Янка обнаруживает в себе грозный мистический дар. Это знание, отягощённое неразделённой любовью, выбрасывает её за грань реальности. Янка переживает разнообразные жизненные перипетии и оказывается перед проблемой нравственного выбора.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.
Рассказ. Случай из моей жизни. Всё происходило в городе Казани, тогда ТАССР, в середине 80-х. Сейчас Республика Татарстан. Некоторые имена и клички изменены. Место действия и год, тоже. Остальное написанное, к моему глубокому сожалению, истинная правда.