Между клизмой и харизмой - [7]
— Так. Мы участвуем в благотворительных акциях. Недавно из Америки я привез более семисот пар джинсов для воспитанников детских домов. А с помощью «Почты России» в рамках акции «Подари человеку газету!» мы планируем бесплатно распространить двадцать пять тысяч экземпляров «Санкт-Петербургских ведомостей».
— Замечательный почин! Скажите, какова философия процветания вашей компании?
— Наша философия и цель нашего бизнеса — нажива. На долю рынка работать невозможно. Монополия нужна лишь для контроля рынка. Но Россия настолько велика, что контролировать ее просто нереально.
— И последний вопрос: сколько стоит ваша компания?
— Недавно я отказался продать ее за три миллиона пятьсот тысяч долларов. Предложение ко мне пришло окольным путем. Я в шутку сказал, что готов получить наличными и поселиться где-нибудь на острове. Но, если серьезно, продавать компанию пока не собираюсь. Когда она будет стоить миллиард, я об этом подумаю.
— Зачем резать курицу, несущую яйца? — Это уже я встрял в разговор. — Мы думаем со временем выйти на биржу, стать публичной компанией.
На этом интервью закончилось. Мудрый, довольный подарком, долго прощался, но никак не уходил. Ярдов похлопал его по плечу и силой вытолкал из кабинета. А мне указательным пальцем, направленным в пол, велел задержаться.
— Слышишь ты, мудило, никогда не встревай в разговор, пока тебе слова не дали! Понял, сука? — Лицо Ярдова стало багровым. — И заруби себе на носу: здесь действует моя конституция. Она состоит из двух пунктов. Пункт номер один: я всегда прав! Пункт номер два: если я не прав, смотри пункт первый…
Поднимаясь к себе на рабочее место, я мучительно вспоминал, где я уже слышал про эту конституцию. Ах да! Это же было со мной лет десять назад еще в той жизни — советской. А дело было так. В кромешный зимний вечер, каким он бывает в Ленинграде, по давней ученой привычке я зашел в «Книжную лавку писателей».
— Извините, у вас не осталось двухтомника «Избранных произведений» Антокольского? — обратился я к продавщице. Обратился без особой надежды: хорошие книги уходили из-под полы знакомым или доставались книжным спекулянтам, с утра дежурившим у магазина. Продавщица была новенькой. Раньше я ее не видел, хотя чуть ли не каждый день заходил в «Лавку». С круглым лицом и строгой челкой, как у Цветаевой, лет девятнадцати от роду.
— Четыре двадцать — в кассу, — не глядя в мою сторону и почти шепотом произнесла «юная Цветаева».
Не очень веря своему счастью, я направился к кассе. У кассы обнаружилось, что для счастья мне не хватает двадцати копеек. Понурый возвратился обратно.
— Потом занесете! — по-прежнему не глядя в мою сторону и царапая монетой по стеклу прилавка, протянула мне недостающую сумму моя спасительница.
Окрыленный, я выбежал из магазина, обнимая Антокольского, завернутого в грубую пергаментную бумагу. Надо как-то отблагодарить мою новую знакомую, думал я весь следующий день, и неплохо бы с ней подружиться. Такими связями не разбрасываются. После работы я направился в «Лавку».
— Вы любите джаз? Приглашаю вас на Пола Уинтера. Он в своем творчестве использует голоса разных зверей, волков, китов, беременных дельфинов. — про беременных дельфинов я присочинил, почему-то полагая, что юным девам, похожим на Цветаеву, это должно понравиться. — вы когда заканчиваете работу? Если не против, я дождусь вас у входа.
После концерта Пола Уинтера мы сходили на «Покаяние» Абуладзе, за что я получил в дар «Детей Арбата». Потом были на «Холстомере» в БДТ. А еще смогли попасть на концерт Иегуди Менухина в Большом зале филармонии. Достать билеты на Менухина для меня было вопросом чести: надо было симметрично отблагодарить «юную Цветаеву» за «Одно лето в аду» Артюра Рембо и «Цветы зла» Шарля Бодлера.
Моя книжная фея жила на краю географии, в самой западной части города. Я провожал ее до конечной станции метро «Проспект Ветеранов», а далее на автобусе до Солдата Корзуна и зачастую опаздывал обратно на метро и пешком добирался к себе в рабочее общежитие в противоположном конце города. Но как-то раз, узнав об этих бессонных прогулках, моя милосердная подруга сжалилась и оставила меня ночевать на кухне, на раскладушке. Мне понравилось, и я стал искать любой предлог остаться. Намеренно брал билеты на последний сеанс, а после долго бродил с ней по улицам и паркам, чтобы опоздать на метро. Утром радушная хозяйка уходила на работу раньше меня. Я же приходил на работу в Публичную библиотеку к полудню, чем вызывал косые взгляды коллег. А как я мог приходить раньше, если каждое утро на столе меня ждал горячий завтрак, а на спинке стула дышала чистотой постиранная и свежевыглаженная рубашка?
Наши театрально-книжные отношения продолжались примерно полгода. За это время я собрал приличную библиотеку, и смысл продолжать отношения постепенно исчез. Я стал реже захаживать в «Лавку». Более того, вскоре у меня появилось новое увлечение. Я познакомился с актрисой. И все свободные вечера теперь проводил с ней на громких премьерах, обильных банкетах и затяжных пьянках. Но чем больше уходил в загул, тем сильнее свербило в груди: отчего мне неймется, чего не хватает?
Удивительно, но вот уже почти шесть столетий не утихают споры вокруг национальной героини Франции. Дело в том, что в ее судьбе все далеко не так однозначно, как написано в сотнях похожих друг на друга как две капли воды «канонических» биографий.Прежде всего, оспаривается крестьянское происхождение Жанны д’Арк и утверждается, что она принадлежала к королевской династии, то есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабо Баварской, жены короля Карла VI Безумного. Другие историки утверждают, что Жанну не могли сжечь на костре в городе Руане…С.Ю.
Книжечка юриста и детского писателя Ф. Н. Наливкина (1810 1868) посвящена знаменитым «маленьким людям» в истории.
Самый одиозный из всех российских поэтов, Иван Семенович Барков (1732–1768), еще при жизни снискал себе дурную славу как автор непристойных, «срамных» од и стихотворений. Его имя сделалось нарицательным, а потому его перу приписывали и приписывают едва ли не все те похабные стишки, которые ходили в списках не только в его время, но и много позже. Но ведь Барков — это еще и переводчик и издатель, поэт, принимавший деятельное участие в литературной жизни своего времени! Что, если его «прескверная» репутация не вполне справедлива? Именно таким вопросом задается автор книги, доктор филологических наук Наталья Ивановна Михайлова.
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.