Между клизмой и харизмой - [51]
У Ярдова зазвонил телефон.
— Извини, дорогая, надо бежать. Остальное сама додумаешь, или вот былинных дел мастер поможет. — Ярдов похлопал меня по плечу и громко прокричал, убегая: — Мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем. Шнур у нас уже есть.
— Хотите спустимся в Ледовый дворец, — предложила Анна, как только Ярдов скрылся за горизонт, — посмотрим, как Потанин с Зелениным бьются в хоккей.
— И губернатор Твери здесь? А Прохоров?
— Прохоров больше по расписным девкам.
— Каким?
— По юным моделям, которых ему расписывает на каждый день Листерман.
— Листерман?
— Вы не знаете Листермана? Если называть вещи своими именами — сутенер. Сам он себя называет продавцом «мохнатого золота». Вчера ему пожаловалась одна модель, дескать, Прохоров заставляет их читать «Мертвые души» у изголовья.
— Странный.
— А не странен кто ж?
За час до концерта все было готово. Из конгресс-холла убраны стулья, сцена оформлена нашим логотипом, пиво в упаковке по шесть бутылок расставлено по всему периметру зала, турникет в коридоре для прохода зрителей оборудован. На всякий безопасный случай были даже наняты два жандарма.
— Ты думаешь, придет кто-то с такими ценами на билет? — спросил меня Паша Фейсконтроль, в обязанности которого входило отказывать гостям в особо изощренной форме.
— Мы за вчера и за сегодня продали уже больше ста билетов.
Народ потихоньку стал подходить. Чуть ли не первыми пришли арт-директор клуба Zeppelin Дмитрий Ашман, владелец ресторана «Шоколад» Александр Майонезов, промоутер клубных вечеринок Андрей Фомин с Натальей Синдеевой, хозяйкой «Серебряного дождя».
— Их надо пропустить, — строго произнес Паша.
— Без билета не могу. Мне перед Ярдовым отчитываться потом.
После недолгих препирательств гости все же приобрели билеты. Потом появился совладелец сети «Перекресток» Хасис с супругой и адвокатом Натальей Барщевской. Билеты у них были. И были они в шубах. Несмотря на правило «с соболями не пускать», мы их пожалели — пустили. За ними вереницей последовали светские львицы с форбсами: Ульяна Цейтлина с Гарбером, Шахри Амирханова с Соркиным, Анастасия Волочкова с Полонским, Тинатин Канделаки с Керимовым, Ксения Собчак с Джабраиловым. Про многих я слышал впервые, и это меня спасало — никто не ускользнул без билета.
После них пошла «тяжелая артиллерия» московского бомонда: Абрамович, Давидович, Шусторович, Куснирович, а за ними «мелкая пехота»: Ваге Енгибарян, Константин Андрикопулос, два Верника, две Эвелины (Хромченко с Бледанс), Надя Сказка с нарядной Елкой и Никас с Витасом. К началу концерта в карманах моих брюк и пиджака скопились четыре кучи мятых евро. Я посчитал их в антракте — что-то около ста тысяч. Грянул концерт. Шнуров встретил толпу возгласом:
— Привет участникам Олигархических Игр! — и добавил: — Наше шоу — говношоу, но оно одно такое!
После песни «Когда нет денег — нет любви» Ярдов нашел меня у турникета и отвел в сторону.
— Народ хмурый, драйва нет. Пиво не заводит. Нужна водка. Срочно бутылок сто! Найди где хочешь.
— Хорошо. — когда Ярдов ставит невозможные задачи, у меня срабатывает защитная реакция: на словах согласиться, но не дергаться. Где я сейчас возьму столько водки? Но на всякий случай спросил жандармов, реально ли достать. Жандармы — ни фига себе! — откуда-то притащили десять ящиков Grey Goose, заработав на мне по бумажке в пятьсот евро. После водки народ, конечно, повеселел. Группа оголтелых банкиров у сцены потребовала со Шнура песню для именинника. И зал в едином порыве завыл:
Концерт продлился до двух ночи. По окончании гости направились на afterparty в клуб La Grange. Мне надо было туда доставить Шнура, но он перехотел идти. Отлично! Неужели это конец и я могу расслабиться? Адский был день. Только направился к выходу, как кто-то меня окликнул:
— Привет! Не узнаёшь?
— Ольга? Надо же. Ты откуда?
— Я здесь работаю. Инструктором. Обучаю чад Искандера Махмудова кататься на лыжах. Знаешь такого?
— Слышал. А как же наука? Ты защитилась?
— Да. И успела поработать на кафедре искусств семь лет. Вышла второй раз замуж. За олигарха. Оставила науку. Но счастье длилось недолго. Муж завел себе юную модель, живет с ней в Лондоне. А я вот работаю тут.
— Слушай, а пойдем куда-нибудь. Я тут рядом бар знаю, поговорим. А твой первый, как он, где он?
— Жора еще при Горбачеве эмигрировал в Израиль, а оттуда в Америку. Надо было за тебя выходить замуж. Дурой была.
— Сколько ж мы не виделись? Лет десять?
— Девять с половиной.
Кособокий бар Piggy’s в самом центре Куршевеля сочетал в себе уютный бар и стильное джаз-кафе в одном флаконе, как гласила реклама.
— Do you speak english? — обратился я к девушке с плоской грудью и короткими ногами.
— No[67].
— Why?[68]
— Parce que je suis française[69].
— Ясно. И все ж налейте нам виски. Jameson, please. Two shots[70].
Девушка с плоской грудью и короткими ногами ответила отказом, потому как бар закрывался через пять минут. Тогда я спросил, а можно ли купить целую бутылку.
— C’est très cher[71], - отрезала девушка с плоской грудью и короткими ногами.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Мне некого было винить, кроме себя самой. Я воровала, лгала, нарушала закон, гналась за кайфом, употребляла наркотики и гробила свою жизнь. Это я была виновата в том, что все мосты сожжены и мне не к кому обратиться. Я ненавидела себя и то, чем стала, – но не могла остановиться. Не знала, как». Можно ли избавиться от наркотической зависимости? Тиффани Дженкинс утверждает, что да! Десять лет ее жизнь шла под откос, и все, о чем она могла думать, – это то, где достать очередную дозу таблеток. Ради этого она обманывала своего парня-полицейского и заключала аморальные сделки с наркоторговцами.
Книга посвящена выдающемуся политическому, государственному и военному деятелю Казахстана — Кенесары Касымову. Восстание, поднятое Кенесары, охватило почти весь Казахстан и длилось десять лет — с 1837 по 1847 год. Идеологические догмы прошлого наложили запрет на историческую правду об этом восстании и его вожде. Однако сегодня с полным основанием можно сказать, что идеи, талант и бесстрашие Кенесары Касымова снискали огромное уважение казахского народа и остались в его исторической памяти как одна из лучших страниц национально-освободительной борьбы казахов в XIX веке.
Сборник посвящён раннему периоду творческого пути Романа Осиповича Якобсона (1896–1982), его связям с русским литературным и художественным авангардом 1910-х годов. Большую часть книги составляют воспоминания о В. Маяковском, В. Хлебникове, К. Малевиче, М. Ларионове и др. Здесь же опубликованы письма Якобсона к В. Хлебникову, А. Кручёных, М. Матюшину и Эльзе Каган (Триоде), его статьи о русском и западном авангардном искусстве, а также его собственные поэтические и прозаические опыты этих лет. Воспроизводятся малоизвестные документальные фотографии.https://ruslit.traumlibrary.net.
С самого первого сезона, с января 1990 года, каждая серия «Симпсонов» начинается с шутки, которую не замечают десятки миллионов зрителей за сотни миллионов просмотров. Когда название сериала выплывает из-за облаков, сначала вы видите только первую половину фамилии, «The Simps»; вторая показывается чуть позже. Все еще не понимаете? В английском языке «Simps» означает простаки, туповатые граждане, – как те, которых вы увидите в сериале. Но не расстраивайтесь – это не последняя шутка, которую вы не заметили в «Симпсонах».
Граф Ф. Г. Головкин происходил из знатного рода Головкиных, возвышение которого было связано с Петром I. Благодаря знатному происхождению граф Федор оказался вблизи российского трона, при дворе европейских монархов. На страницах воспоминаний Головкина, написанных на основе дневниковых записей, встает панорама Европы и России рубежа XVII–XIX веков, персонифицированная знаковыми фигурами того времени. Настоящая публикация отличается от первых изданий, поскольку к основному тексту приобщены те фрагменты мемуаров, которые не вошли в предыдущие.