Между двух миров - [179]

С галереи открывался вид на обширный зал, где с одной стороны было столько окон, что вся стена казалась стеклянной. На северной и южной стенах висели гигантские черные доски, разграфленные на квадратики, по одному на каждого из тысячи двухсот с лишком маклеров; каждый маклер все время поглядывал одним глазом на свой квадратик, и когда появлялся его номер, он знал, что контора вызывает его к телефону. Под доской, за медными перилами, стоял огромный коммутатор и сидело множество телефонисток. Считалось недопустимым, чтобы маклер не мог сразу же связаться со своей конторой. Ведь на карту ставились целые состояния — и одна доля секунды могла решить победу или поражение.

Мистер Джозеф Барнс с готовностью объяснил Ланни механизм этого огромного учреждения. Некогда по всему залу расставлялись столбики с объявлениями, и возле каждого продавались и покупались определенные акции. В те дни маклер отмечал все сделки в своей записной книжке; но теперь операции так разрослись, что каждому маклеру приходится иметь своего конторщика, и столбики были заменены киосками в виде подковы; внутри есть нечто вроде стойки, за которой конторщики могут регистрировать поступающие заказы. Конторщики носят определенную форму, чтобы они не могли выдавать себя за маклеров. Кроме того, существует огромное число рассыльных, но это еще подростки, которые могут выдавать себя только за обезьян.

В настоящее время большая часть операций проходит через руки так называемых «специалистов», которые стоят у определенных киосков и имеют дело с акциями только одного какого-нибудь наименования. Это удобнее для всех, ибо вы сразу можете определить, кому делать предложение или откуда ждать спроса. Узнать «специалистов» очень легко: каждый из них держит подмышкой особую книгу в восемнадцать дюймов длиной и всего лишь в три дюйма шириной; страницы ее пронумерованы не по порядку, а по тем ценам, по которым могут котироваться акции, составляющие специальность данного маклера; если, например, курс акций Американской стали достигнет 205, «специалист» открывает страницу 205 и сразу видит, кем из клиентов и сколько ему поручено купить или продать по этой цене. Акции могут держаться на этом уровне всего секунду или две, но этого более чем достаточно для заключения сделки: один выкрикивает предложение, другой делает знак — принято. Обычно, более пожилые и солидные маклеры посылали в зал своих подручных, но на этот раз в воздухе чувствовался кризис и на биржу явились самые крупные дельцы.

Зал был переполнен; все глаза были устремлены на огромные часы. Видно было, как движется стрелка, и когда решающая минута приблизилась, все затаили дыхание. Вдруг прозвучал гонг; Ланни не раз читал о «сорвавшейся с цепи преисподней», но увидел ее воочию в 10 часов утра 24 октября 1929 года. Больше тысячи двухсот человек в одну и ту же секунду пришли в движение и закричали во всю силу своих легких. Крик взметнулся к галерее, ударился о высокий потолок, отскочил обратно, и, начиная с этого мгновения, миллионы звуковых волн смешивались, сталкивались и разбивались друг о друга. Никакой шум в мире не мог сравниться с этим; его нельзя было уподобить шуму бушующего океана, потому что там волны катятся друг за другом и вы слышите каждую из них в отдельности, здесь же нельзя было различить ни одного отдельного звука, как бы громок он ни был. Хаос звуков так и не уменьшался все время, пока Ланни стоял на галерее, и даже когда он вышел на улицу, он все еще слышал его, хотя окна и двери здания были закрыты, а вентиляция находилась на крыше.

Вокруг каждого киоска сгрудилась толпа. Люди поднимали руки, жестикулировали, приплясывали на месте. Одни хотели купить, другие — продать. Если предложение и спрос покрывали друг друга, сделки заключались быстро, без особых трудностей и волнений. Шум начинался тогда, когда спрос превышал предложение или наоборот. Что же преобладало сейчас? Не только галерея биржи, но вся Америка, затаив дыхание, ждала ответа.

В зале в пяти разных местах сидели люди за особыми пишущими машинками огромных размеров, и как только заключалась какая-нибудь сделка, конторщик передавал справку одному из этих людей, тот отстукивал цифры на своей машинке, и все, что печаталось на всех пяти машинках, с помощью остроумного механизма соединялось в один поток цифр. Три подземных этажа гигантского здания были сплошь заставлены невероятно сложными электрическими аппаратами, которые с быстротой молнии рассылали драгоценный поток цифр в три тысячи населенных пунктов, а через Вестерн-Юнион еще в четыре тысячи пунктов, рассеянных по всей территории Соединенных Штатов. Над черной доской с квадратиками висел громадный транслюкс, на нем также появлялись цифры, так что маклеры и публика могли видеть их. Первые сделки были заключены на крупные партии акций, и первые цены были низкие. Кто-то выбрасывал акции пачками в десять и двадцать тысяч по пониженным курсам.

Двадцать тысяч акций из числа «наиболее надежных» по 400 долларов штука — это составляет восемь миллионов долларов — крупная сделка для любой биржи. Тут продавали и покупали уже не чистильщики сапог, не рассыльные, не горничные, не жены фермеров, пустившиеся в спекуляцию. Это могли быть только крупные банки, старавшиеся спасти свое положение, профессиональные спекулянты, испуганные ходом дел, кредитно-комиссионные тресты, число которых доходило до пятисот, в последнее время они росли как грибы и заверяли публику, что их функции — «стабилизировать биржу» и охранять интересы вкладчиков, помещая их деньги в самые верные бумаги; теперь они продавали почем зря — это была настоящая паника.