Между черным и белым - [3]

Из горячего цеха они с Василисой переместились в кабинет директора. После грохочущих цехов тишина, царившая здесь, выглядела неестественной, искусственно созданной. Улыбка Шумакова была фальшивой насквозь.

— Чай? Кофе? — спросил он, глянув на Матвея как добрый профессионал на злого дилетанта. — Или воды? Обычно после горячего цеха люди просят холодной минералки.

— А вы чего просите? — осведомился Матвей, тяжело глянув на него.

Генеральному директору было слегка за сорок, лицо суровое, кожа сухая, такая же шершавая, как слой окалины на прокатном металле. Взгляд черствый, но не холодный, внешность располагающая, внутри металлический стержень. Мужик рослый, крупный как сталевар с агитплаката «Пятилетку в четыре года». Только не брезентовка на нем, а добротный костюм из первосортного сукна. Воротник сорочки идеально чистый, галстук безупречный.

— Здесь я не прошу, а беру, — сказал Шумаков не зло, но без улыбки.

Он открыл дверцу шкафа, за которой скрывался холодильник. Достал оттуда бутылку минеральной воды и без особого усилия откупорил ее сильным намозоленным пальцем.

— Беру, открываю, наливаю. — На губах у генерального директора появилась благодушная улыбка, а в руке — стакан.

— Минералку можно, — в неторопливом раздумье проговорила Василиса.

Она старалась выглядеть сурово, и это у нее вполне получалось. Матвей давно заметил, что внешняя холодность усиливала то внутреннее сияние, без которого даже самая красивая женщина будет казаться всего лишь ограненной стекляшкой. Красивая она, глубокая, нежная. Иногда Матвей ловил себя на мысли о том, что Василиса появилась на свет совершенно без участия мужчины. Настолько много женственности было в ней.

— А не минералку? — спросил Шумаков и цепко глянул на нее.

Об этом товарище Матвей услышал еще до того, как узнал о существовании Новокурского металлургического комбината. Когда Рубахов исчез, многие грешили на Шумакова, у которого был повод избавиться от основного акционера своего предприятия.

Шумаков, плоть от плоти порождение этого завода, начинал смолоду, с низшей ступени поднялся до самой верхней. Он сделал все, чтобы приватизировать комбинат, скупил все возможные акции, затем замахнулся на контрольный пакет, который принадлежал государству. Но денег ему не хватило, и государственные активы перешли в собственность «Ру-банка». Знающие люди говорили, что Шумаков рвал и метал.

Он и сейчас считал себя главным собственником предприятия, на Василису и Матвея смотрел как на чужаков и камень за пазухой прятал не очень тщательно. Этот человек обладал внутренней мощью, крутым норовом и немалыми возможностями. Не зря Новокурский металлургический комбинат считался самым проблемным активом «Рубанка».

— На рабочем месте? — спросила Василиса.

— На рабочем, — ответил Шумаков и глянул на нее с какой-то тяжелой улыбкой.

Он считал себя здесь полным хозяином, сам решал, кому можно выпивать «не минералку» на рабочем месте, а кому нельзя. Захочет — в хлам сейчас напьется, и никто ему не указ. Именно эту мысль генеральный директор и пытался донести до Василисы.

— Я предлагаю обсудить этот вопрос, — взяв себя в руки, сказала она.

Ей пришлось нелегко, но взгляд Шумакова Василиса в общем-то выдержала, дрогнула немного, но не просела, голову в плечи не вжала.

— На совете директоров, — добавила она.

— А кто у нас в этом совете? Вы, я да пара инвалидов, — сказал Шумаков, с иронией глянув на Матвея.

Увы, но тот не мог быть причислен даже к тем персонажам, о которых говорил Шумаков. Василиса представила его как начальника своей службы безопасности, но, разумеется, на Шумакова его статус не произвел никакого впечатления.

— Что ж, будем считать собрание основных акционеров открытым, — с намеком на шутливый тон сказала Василиса.

— Собрание основных акционеров? — Шумаков оценил ее иронию и улыбнулся.

— Вы согласны, что выпивать на рабочем месте нельзя? — спросила Василиса.

— Нет, — с милой улыбкой ответил Шумаков.

Но Василиса не дрогнула и даже нашла достойный ответ:

— Тогда голосуем акциями. — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Пятьдесят моих процентов против ваших сорока двух.

— Да, пятьдесят процентов плюс одна акция, — сказал Шумаков, признавая неотвратимость этого факта и его несправедливость одновременно.

— Данное обстоятельство говорит о том, что пить на рабочем месте запрещено. Я полностью с этим согласна.

— Что ж, тогда я утверждаю данное решение, — с улыбкой проговорил Шумаков.

Василиса нахмурилась и заявила:

— Вы утверждаете? Но акции-то мои.

— А завод мой.

— Не только ваш.

— Есть варианты, — сказал Шумаков и неприязненно глянул на Матвея, давая понять, что ему здесь не место.

Но тот не собирался общаться с ним на языке намеков. Пусть скажет прямо. Матвей не собирался оставить Василису без своей поддержки.

— Например?

— Вы можете возглавить совет директоров, а производство оставить мне.

— А политика производства?

— В рамках ваших полномочий. Ваше дело направлять, мое — регулировать. Ну и организовывать, разумеется.

— А если меня не устроит ваша организация?

— Устроит. Я кровно заинтересован в успешном развитии предприятия. Если вас беспокоит прозрачность финансовой политики предприятия, то можете не волноваться. Она есть, переживать тут нечего.