Лед в хрупкой девичьей фигурке. Временами казалось, что и это всего лишь иллюзия, и что прячет в себе Маша огонь, внешне оставаясь спокойной. Но как было на самом деле, увы, я не знала. Зато она обо мне знала все. С первой встречи, когда она до дна пронзила душу взглядом, будто оценивая, а потом улыбнулась, мягко, тепло, и в эту улыбку, наверное, я и влюбилась, обретя в один миг сестру, которой у меня никогда не было.
— Выспалась? — Маша разговаривала со мной, но ее пальцы жили своей жизнью, бегая по клавишам, а взгляд все так же не отрывался от светившегося в полумраке экрана.
— Ты ко мне по делу или так? — вздохнула я.
Я рада была ее видеть, всегда рада, но дела у Маши были одни и те же. В то время, как другие в Магистрате жили в замкнутом мирке, она заботилась о нашем благополучии и о нашей связи с внешним миром. Она покупала продукты, одежду, необходимую для нас технику, она оплачивала счета, она делала все… И требовала взамен немало.
— Или так, — холодно сказала она и вдруг, гораздо теплее, добавила: — Я соскучилась.
На миг она оторвала взгляд от экрана и в синих глазах почудилось золотое пламя привязанности, а еще — шальной, детской радости. Но тут же Маша чуть поправила выбившийся из строгого пучка черный локон и вновь уставилась в компьютер. Будто и не было ничего. И тон ее вернулся к холодному и деловому:
— И мне нужна твоя помощь.
— Маш, я только что вернулась, — пыталась сопротивляться я.
Вставать с кровати было лень. Что-то делать было лень. Да и ночь на дворе.
— Ты вернулась пять дней назад, — спокойно ответила Маша, погладив мышку ноутбука. — Я дала тебе отдохнуть, жаловаться не на что. И ты знаешь, что мне нужно…
— Знаю, — со вздохом согласилась я, усаживаясь на подушках.
— Тогда не теряй времени, Катя. Оно для нас дорого.
В голосе Маши промелькнула незнакомая мне доселе нотка беспокойства, и сонливость мгновенно отхлынула:
— Насколько дорого?
— Совсем дорого.
Я лишь поморщилась, а Маша продолжала:
— Зарабатывать и общаться с клиентами можем лишь мы с тобой. А заказов для меня в последнее время почти не было… Люди из-за кризиса не очень-то хотят покупать опаленное драконьим пламенем оружие. А продавать его дешевле…
— …тебе не позволяет гордость, — закончила я.
— А тебе бы позволила? — Взгляд Маши вновь полыхнул золотом, выдавая ее правдивую, огненную сущность.
Я отвернулась, невольно вспомнив, как выглядят ее глаза в другой ипостаси — живой огонь, дотла сжигающий душу. Красивое зрелище, такое при большом желании не забудешь. Один раз в глазки посмотришь, и все, пропал… потому, собственно, все рыцари, пытающиеся убить дракона, и уходили ни с чем. А потом угрюмо отмалчивались, не обращая внимания на усмешки и обвинения в трусости. Ну и как тут оправдаешься, если без памяти влюбился в такую махину? Ослом со Шрэка не все были быть согласны.
Свою вторую сущность Дракон же им не показывала. Может, и зря. Оттого одна до сих пор и оставалась… ну еще и потому что подпускала к себе кого-то она крайне редко. Как, впрочем, и я.
— Что я должна сделать? — перестала сопротивляться я, потянувшись за висевшим на спинке кровати пеньюаром.
Маша подала мне несколько листов бумаги, потом осторожно закрыла ноутбук, без слов встала и направилась к двери. Когда я увидела список…
— Маша, ты с ума сошла!
Дракон остановилась в дверях.
— Тогда сама скажи Пу, что на конфеты денег нет и больше не будет…
Дверь тихонько скрипнула, закрываясь, я представила вдруг острые зубки Гремлина и сдалась. Впрочем, сдалась не только поэтому… не хотела, чтобы в выразительных глазах симпатичного зверька появилась грусть. Так что, если надо поработать, я поработаю. Правда, в ближайшее время мне будет не до шабашей, но как-нибудь переживу.
Я раздраженно бросила листки на тумбочку и завязала пояс пеньюара. Спать больше не хотелось.
Тот, кто принес еду, явно был в курсе нашего разговора с Машей — на тумбочке я нашла чашку черного кофе и пару ароматных круассанов. Рядом краснело сердечко написанной корявенькими, крупными буквами записки: «С добрым утром, ведьмочка! Удачной тебе работы!» Да, Пу белая и пушистая не только с виду. О конфетах своих, небось, беспокоится, оттого и тревожить меня не будет, но и подгонять не постесняется. Впрочем, подгонять меня не придется. Уж работать я люблю и умею.
Жуя круассаны и наскоро запивая их кофе, я живенько оделась. Затасканный свитер привычно пах полынью и, немного лавандой, поношенные джинсы обтянули бедра, серые парусиновые туфли дали отдых привыкшим к каблукам ногам, а гладко зачесанные назад волосы затянула тонкая резинка.
Наряжаться незачем, дом был единственным местом, где я могла себя почувствовать свободно, стать самой собой, а не гламурной красавицей, одетой с иголочки. А чувство свободы мне сейчас было необходимо.
В кабинете царил полумрак. Я закрыла дверь на ключ, чтобы не мешали, и некоторое время стояла у окна, любуясь умытым дождем березовым лесом, над которым медленно всходил огненный шар солнца. Все же я соскучилась по виду из своего окна, особенно по возвышающемуся над лесом столетнему дубу. Когда погода станет лучше, надо будет навестить старого друга. Вековые деревья мудрые, не то, что люди.
