Меж колосьев и трав - [18]

Ну, Мишка, Баканов-то этот, утром встанет, позавтракает и — скырлы, скырлы — пошкандыбал на работу. Я первые дни прижаливал его. Безногий, а на тракторах: неудачник какой-нибудь, специальности не имеет. Когда слышу: сапожник он. После того, как ногу ему отрезало, его дядя к себе в сапожную палатку взял.

— Ты сапожник? — спрашиваю.

— Да.

— А чего не работаешь по сапогам?

— Предлагали, — говорит, — в Карповском совхозе. Председатель Совета неделю за мной ходил.

— Отказался?

— Как видишь!

А по нашим местам сапожник — первый человек. По здешнему бездорожью такому человеку цены нет. Эта понимать надо! Скажем, осенью заплатку на ботинок положить или к женской обуви каблук приставить — где тут это сделаешь? Или вот еще армяне-строители моду завели: полуботинки из белых и черных лаковых латок шить. Одна пара — тридцатка, а то так и все пятьдесят. Управляющему или механику уважение сделать — бесплатно что-нибудь починить — это ж после как окупится. Да-а… А Мишка отказывается.

— Почему такое? — Интересуюсь.

— А потому, — говорит, — с детства мне это надоело, в палатке сидеть. Сижу, стучу, — всем обувка в паре нужна, а я одним ботинком обхожусь. Обидно. Да и разве я больше ни на что не гожусь?

— Ну не дурак ли?

— У нас вот тоже один, — вскидывается Володя Иванович, — ночью на посту стоял…

Рыжий, тщедушный гость неуемно падок на всякие «истории». Он смачно рассказывает о том, как какой-то майор застрелил соседа, застав его у своей жены, о том, как передрались по пьяному делу родные братья, а уж историям об авариях, кражах и несчастных случаях на охотах несть числа. Он и сейчас что-то хочет рассказать, но хозяин словно и не слышит его и продолжает:

— Да, ну ладно! Первый год-то еще ничего. С дочкой сошлись. Пускай, думаю, дочка-то тоже уже не первой молодости, возраст. Да и с дитем к тому же. Где я ей тут женихов найду. Да-а, живут. Трактор ему дали. Он, было, и на комбайн нацелился — в комбайне отказали. Видишь ли, на комбайне муфту сцепления слева выжимают, а у него как раз этой-то ноги и нет. А на тракторе в самый раз — там управление правое. Тут осень вскоре, зябку пахать. Он как взялся, как взялся… Да больше всех и напахал. Сто гектаров, значит, целины, сто житняковой залежи да пятьсот с чем-то обыкновенной зяби. Вот и посчитай! Семьсот гектаров с лишним — шутка ли? Конечно, это сейчас «Кировцы» пошли, люди по тысячи за сезон вспахивают. Но ведь опять же не все, а уж тогда!

Да-а, заработок ему идет само собой. Да шут с ним, с зятем, думаю, пусть вкалывает, коли так. А зимой, глядишь, делать нечего будет, возьмется и за сапожную лапку. Да так оно и шло три года. Как вдруг узнаю новость.

Зимой дело было. Егор Семенович этот, главный инженер, как раз водный обоз снаряжал. У нас, видишь ли, совхоз большой, одно отделеньице — там овец держат — за сорок верст. А воды там нет, так ее туда тракторами возят. А тут метели, дня три поезд с водой не могли отправить, и в этот раз решили побольше саней снарядить. Солнце, сугробы, возле бочек этих-то обледенелых, цистерн, — народу собралось. Дай-ко, мол, и я пойду, послушаю, чего говорят.

Когда гляжу, и зять мой там: скырлы, скырлы на своей деревяшке и Пешкову бумагу подает. Тот:

— Чего тебе?

— А вот, Егор Семенович, ты не верил, а мне бумажка из Москвы пришла.

— Что за бумажка?

Взял, прочитал, повертел…

— А роспись директора где?

— А там. Вот, читайте: «Главному инженеру. Испытания разрешить, тракторы выделить».

Я ничего не понимаю: о чем речь? Мне говорят:

— А ты что, в самом деле ничего не знаешь? Да зять твой вон на двух тракторах пахать собирается, а механик против был, ну, Мишка в Москву писал, разрешение пришло.

Ну, что механик против был — это понятно. Народ к нам всякий едет. Иной так распишет, таких картин нарисует — ай да ну! А дойдет до дела — ноль. А вот как мой зятек до двух тракторов додумался — это для меня загадка.

— А ты у него сам спроси, — советуют.

Спросил вечером. Он объясняет: народу у нас в совхозе мало? Трактора простаивают, так? Ну вот, он, значит, зятек мой, Мишка, на плуге переднего трактора какую-то там железную доску поставит, а у заднего — стальные полудуги. Когда задний трактор набежит на передний, полудуги эти в доску упрутся и через сцепления стормозят. Повороты тоже через особый стержень. Сложно все это объяснить, да и не в этом суть. Я его спрашиваю:

— А с заработком как будет?

— С каким заработком?

— А вот ты придумываешь. Сейчас ты за одним трактором ухаживаешь, а там их два будет — это одно. А второе — пойдут тракторы, вспахивать больше начнешь, нормы тебе срежут или как?

— Ну, — говорит, — какими вы себе пустяками голову забиваете! В том ли дело?

— А в чем?

— Если бы, — говорит, — все такие, как вы, были, мы бы до сих пор еще в пещерах жили. Впрочем, это ваше дело, как хотите, так и живите. А я так не могу. Что я хуже людей? Мне себя испытать надо.

— Да ты, — говорю, — жену бы вон пожалел, ребенок скоро будет. А ты все с железками да с бумажками. Заработок у тебя какой?

Ну, правда, он в ту пору и за сапожные колодки иногда брался. А затею свою не бросал. И, заметь, добился-таки своего, придумал.