МетрОполь - [15]

— Артур, ты там не умер? — за дверью раздался голос Олега, и Артур удивился, что тот не в офисе.

— Все, иду! — зачем-то окинув взглядом просторное помещение ванной комнаты, будто там могли остаться следы парфюмерных исканий, он, на всякий случай, поправил темно-фиолетовый, выполненный в виде полумесяца флакон «GHOST», нацепил на лицо ничего не значащую утреннюю улыбку и открыл дверь. В домашнем халате, заспанный, Олег смахивал на ананас. Почему именно такое сравнение мелькнуло в похмельной, начинающей постепенно разболеваться голове, Артур не знал. Он улыбнулся — ананасы всегда были ему симпатичны.

— Утро доброе, — Артур вышел из ванной, — а чего это ты не в офисе?

— Сегодня суббота, — сверкнув в зевке металлокерамикой, он улыбнулся и тепло кивнул Артуру как в прежние, «долилечные» времена, и Артуру сразу стало легче дышать.

— Здорово, что сегодня суббота.

— Еще бы.

— Я завтрак соображу? — в этот момент Артур готов был сообразить все что угодно, даже логотип.

— Лиля уже готовит.

— А… ага.

Дверь за Олегом закрылась, зашумела вода. То и дело сглатывая горьковатую тошноту, Артур отправился в зал, покопался в платяном шкафу в поисках каких-нибудь собственных вещей, живущих в этом доме. Нашелся пакет со старыми черными джинсами, парой футболок, скомканной рубашкой и одним носком. Натянув джинсы, он надел футболку горчичного цвета с маленькой черной надписью «Big» чуть повыше левой груди, и босиком отправился на кухню. К счастью, Лили там не было. На столе красовалось блюдо, на нем дымилась яичница с беконом, помидорами, луком и зеленью. Рядом стояла масленка, тарелка со свежеподжаренными тостами, два широких четырехгранных стакана и запотевшая бутылка «Гиннеса». Зверский голод помешал как следует все это обдумать, Артур положил себе на тарелку внушительный ломоть яичницы, намазал маслом тост и принялся за еду.

Когда в стакане осела пивная пена, явился Олег. Посвежевший, тщательно выбритый, он, казалось, пребывал в отличном настроении и самочувствии. Присоединившись к Артуру, он с аппетитом набросился на еду.

Когда все было съедено, а пиво выпито, на кухню заглянула Лиля. Ее фигурку облеплял тонкий длинный сарафан с рисунком в виде экзотических цветов. Блестящие черные волосы со стрижкой «каре», тщательная челочка, крупные солнцезащитные очки, болтающиеся на серебряной цепочке и помада цвета слабого кофе с молоком — все это Артур рассмотрел за мгновение, опустил взгляд и щелкнул зажигалкой.

— Ты куда, Лилуш? — повеселевший от холодного утреннего пива, Олег развернулся к ней всем корпусом.

— Пройдусь по магазинам, — светло, безмятежно улыбнулась она. — Доброе утро, Артур.

Тот кивнул, выдыхая дым.

— А разве мы не завтра собирались за продуктами?

— Я не за едой, просто хочу пройтись, посмотреть всякие мелочи.

— Ладненько, ты мобильник взяла?

— Всегда со мной, — обняв Олега, она чмокнула его в щеку, помахала Артуру и вышла, оставив после себя запах свежескошенной травы.

— Хорошо пивко пошло, — довольно вздохнул Артур, — есть еще?

— Не знаю, глянь в холодильнике, — Олег поднялся, потянулся, открыл балконную дверь и вышел на солнышко. Артур извлек одинокую бутылку «Гиннеса», открыл и присоединился к Олегу. Тот стоял, облокотившись на перила, подставив лицо едва заметному ветерку.

— Слушай, — Артур поднял бутылку и посмотрел на сверкающий от солнца напиток, — тебе никогда не хотелось послать все к чертям, сделать шаг и оказаться в каком-нибудь другом мире?

— И что дальше? — Олег открыл глаза и жестом попросил бутылку.

— В смысле?

— Ну, дальше-то что? Ну, послал, ну, шагнул, а дальше? Вот я в другом мире, — он глотнул пива и вернул бутылку Артуру, — стою, смотрю, раззявив рот на невиданные просторы, и что я собираюсь делать? Разумеется, познавать этот мир, его законы, его строение, его общество. Нормально развивающийся человек, в среднем, затрачивает на довольно таки приблизительное мироизучение четырнадцать-пятнадцать лет от своего рождения. Мне тридцать семь, значит к моменту подросткового понимания нового мира, мне будет около пятидесяти двух. Для того, что бы сделать элементарную жизненную карьеру: работа-семья, потребуется приблизительно от пяти до десяти лет, смотря чем еще заниматься. Следовательно, к моменту маломальского становления, мне будет шестьдесят или гораздо больше. И к этому времени мне, скорее всего, так все осточертеет, что опять захочется куда-нибудь скакануть, вот только «скакалки» будут уже болеть и плохо двигаться.

Артур, все это ерунда, и слова про «там хорошо, где нас нет», тоже чушь, хорошо там, где ты это хорошо сам себе сделаешь, и не важно, что это за место. А если тебе скверно, плохо, то куда-то бежать бесполезно, тебе везде будет плохо, ты себе это плохо кругом устроишь. Жизнь так коротка, что едва успеваешь привыкнуть к самому себе, договориться с самим собой, а посмотреть по сторонам, приблизиться к окружающим, порою просто не поспеваешь. Какие миры, Артур, о чем ты? Здесь бы не потеряться.

Артур болтал остатки пива на донышке бутылки.

— Все это верно, правильно и все такое, — вздохнул он, — но, Олег, неужели тебе не скучно? Неужели тебе никогда не бывает скучно? Разве ты никогда не хотел совершить какое-нибудь безумство, что-нибудь непоправимое?