Метро 2033: Холодное пламя жизни - [85]

С перекошенным лицом охранник схватился за ружье.

– Не надо, – остановил его шепот Михалыча. – Тут метан. Может рвануть. Ему уже не поможешь. Я их сам уделаю.

Он подошел вплотную и резким ударом топора сшиб голову одному зверю – самому мелкому. Или не зверю, а птице. Ударил фонтан крови, но Михалыч, не обратив на нее внимания, раскроил голову второму ударом сверху, почти разрубив череп пополам.

Третий, оставшись один, не попытался отступить, а пошел дуром на человека. И получил встречный удар, который сокрушил птице ребра и отбросил ее прочь. Дергающееся в конвульсиях, но еще живое создание добил Лыков прикладом.

– Вот такие пироги.

Михалыч очистил топор от крови и мозгов куском тряпки, глотнул из фляги и только после этого снизошел до объяснения:

– Это цыпы. Я их раньше встречал, когда ходил поверху. Они тупые и поодиночке не опасные. И я еще не видал, чтоб они под землей тихарились. Но этот сам виноват. Раззява.

Картина была яснее ясного – существа сидели в нише и набросились на человека разом, когда он неудачно их потревожил. Разорвали ему горло раньше, чем он успел сказать что-то осмысленное, кроме заполошного «а-а-а!».

Вернувшись на площадку, они присели на корточки и перевели дух. У мертвеца забрали только пистолет и крестик. Так уж повелось, что погибших «на деле» не возвращали в Убежище, а оставляли где есть.

Темнота сразу стала казаться опасной, хотя кругом стояла ватная тишина. Они сидели спина к спине, готовые встретить опасность с любой стороны. И вдруг Серега вскочил как ошпаренный и бросил полный подозрения взгляд на Михалыча.

– Ты же на него зуб имел. Как и на меня! Руки держи, чтоб я их видел! – он навел на Сидельца ружье. – Знал, что они здесь водятся, спецом нас сюда заманил, морда уголовная. Из-за старой обиды, да?

– Олень, – пробурчал Михалыч. – Хотел бы вас зажмурить, давно бы уже… не пером, так топором. А стрелять тут нельзя, я же сказал. Газ столько лет никто не откачивает. Стрельнешь – обоим хана.

– Это не факт, – не очень уверенно произнес Лыков. Но палец со спускового крючка убрал. – Может, и не…

Он не договорил – в ту же секунду Михалыч вырвал у него ружье и отбросил в сторону на деревянные мостки. Пистолет Макарова, который остался от горного мастера, забрал и сунул себе за ремень.

– Слушай меня, если хочешь жить. Бери вот это кайло и садись сюда, на ящик. Если не будешь ворон ловить, до заката продержимся. А там к машине рванем – и дома.

– Лезут! – вдруг заорал Серега.

И не соврал. Из темноты по конвейерному стволу на них поднималась целая вереница глаз, за которой угадывались силуэты десятков существ. Сплошная темная масса. Послышался скрип и клекот, и потянуло густым аммиачным запахом, какой бывает в птичнике.

Внезапно охранник вскочил, опрокинув ящик, и побежал вверх по ленте.

– Э! А ну стой, чепушило, – крикнул ему вслед Сиделец.

На секунду Серега остановился. Оглянулся на товарища. В его глазах был страх, и видно было, что до паники ему один шаг.

– Михалыч, родной! – голос его звучал так, будто он сейчас заплачет. – Я не хочу здесь подыхать. У тебя даже бабы нет, а у меня жена и дочка. Задержи маленько их, а я подгоню машину и за тобой вернусь. Честное слово!

– Ну ты и полупокер, – сплюнул Сиделец и перевел взгляд на приближающихся тварей. – Беги. Зяблики еще не уснули.

Но тот уже был далеко. Свет фонарика прыгал где-то вверху.

Матюгнувшись, Михалыч побрел за ним следом, хотя и не с такой прытью. Он следил, чтоб никто не подобрался к нему снизу, иногда для острастки замахиваясь топором.

Твари наступали медленно, но неумолимо, будто какая-то сила гнала их вверх из глубины.

А вот и устье, и выход на поверхность, где был уже вечер, сумерки, но еще далеко не ночь.

Осторожно подойдя к проему, Михалыч выглянул наружу. И увидел, что Серега бежит во весь опор, петляя, как заяц, спотыкаясь на неровностях почвы.

До грузовика ему не хватило каких-нибудь двадцати метров.

Тень упала с неба и накрыла его. Раздался истошный крик и тут же захлебнулся. С утробным клекотом огромная летающая тварь, похожая на птеродактиля, снялась с места и полетела. В когтях был зажат располосованный и обезображенный труп.

Видимо, она сидела на крыше здания, сложив крылья, и терпеливо ждала. А может, просто дремала.

Теперь она быстро набирала высоту. Сверху упало что-то круглое и шмякнулось об землю.

Сиделец поморщился. Оторванная голова смотрела в его сторону.

Тварь исчезла, но еще две черные точки кружили в небе. До темноты оставалась пара часов. А зяблики опасны не только в небе. Хоть и медленно, они могли передвигаться по земле, как обыкновенные воробьи. Могли и в устье забраться.

Михалыч погрозил им только ему понятным жестом. И пошел обратно.

Тут его ждали. «Цыпы» толпились на ленте, клекоча и щелкая клювами. – Цыпа-цыпа-цыпа, – поманил он пальцем.

Одна из них вырвалась вперед и бросилась во весь опор на наглого двуногого.

Здесь, у выхода, можно стрелять. Вряд ли тут есть метан.

Пуля попала пернатой твари в лоб, мозги вылетели из тонкого черепа с противоположной стороны. Сиделец пинком отправил труп вниз, в гущу сородичей. Те отреагировали ожидаемо. Забыв обо всем, бросились на запах свежей крови и принялись жрать.