Метка смерти - [14]

— Какие-нибудь идеи?

— Будем исходить из того, что наша монашка — сестра в этом урсулинском монастыре… или, по крайней мере, была раньше, — подала голос Тина. — Вспомните шрамы у нее на запястьях и шее. Возможно, Граймс издевался над ней. Может, мы имеем дело со случаем насилия.

— Значит, ты допускаешь месть как мотив? — спросила Сабина.

— Я задаюсь вопросом, что могло сподвигнуть женщину, которая настолько глубоко верит в Бога и его заповеди, совершить такой ужасный поступок.

— Не знаю, — призналась Сабина. — Но я по-прежнему убеждена, что у нее были сообщники, которые сделали за нее физическую работу и помогли с техническими знаниями для этой ловушки.

Глава 8

Собрав еще больше информации об урсулинках, в десять часов вечера Сабина вошла в смотровую комнату для допросов, в которой все еще сидела монашка — на стуле за столом под люминесцентными лампами, руки в наручниках.

Пока что она находилась под строгой охраной и была все еще неофициально под арестом: ее не передали судье и не определили, как положено, в камеру предварительного заключения. БКА имело право задержать ее у себя на 48 часов. Все-таки она как минимум знала о предстоящем убийстве и ничего не предприняла для его предотвращения.

Так как женщина отказалась надевать серую униформу заключенных, на ней все еще было монашеское облачение. Сабина никак не могла привыкнуть к такому сюрреалистичному виду. Монахиня и комната для допросов — все это не вязалось. К тому же лицо женщины частично скрывалось в тени от нависающего головного покрывала, и выглядела она немного мистически.

Как человек, который кажется таким мягким, может совершить столь жестокое преступление? — недоумевала Сабина.

Женщина держала в руках четки с маленьким деревянным крестом, которые до этого висели у нее на поясе, и с невероятным спокойствием перебирала их пальцами. Обычно у любого заключенного сразу же забрали бы тряпичный пояс, четки и цепочку с серебряным крестиком. Слишком легко ими можно задушиться. Но монахиня воспротивилась отдать все эти предметы. Так что ей их оставили из уважения к ее религии, правда, при условии, что и ночью она останется в комнате для допросов под постоянным видеонаблюдением, — с чем она согласилась. Поэтому комната для допросов 2B была спешно переоборудована в камеру неофицального тюремного заключения.

Сабина сидела в темноте с чашкой дымящегося кофе и через одностороннее стекло смотрела в камеру — как в террариум, где находилась опасная змея. С тех пор как она вышла от монахини этим утром, женщина не произнесла ни слова — только попросила разрешения сходить в туалет и что-нибудь, чтобы утолить голод и жажду. Больше ничего.

Сабина потягивала кофе и просматривала на мониторе видеозаписи последних часов в ускоренной перемотке; глубоко погрузившись в молитву, монашка излучала почти зловещее спокойствие.

Наконец Сабина поднялась, вытащила служебное оружие из кобуры, отдала его на хранение коллеге из ночной смены и вошла в камеру.

Монахиня подняла глаза, ее лицо разгладилось и тут же приобрело дружелюбное выражение.

— Добрый вечер.

— Congregatio Sorum Ursulinarum a Sacro Corde Iesu Agonizantis, — вместо приветствия Сабина произнесла латинское название конгрегации урсулинок.

Чем заслужила полное внимание женщины. Она с интересом изучала Сабину.

— Рада вас снова видеть. Без вас было одиноко.

— Я могу сесть?

— Пожалуйста.

Сабина опустилась на стул и ждала, чтобы монахиня продолжила разговор.

— Полагаю, вы уже нашли Вальтера Граймса и выяснили связь с тем монастырем, название которого вы процитировали. Правда, это называется Sororum, а не Sorum.

Я знаю, — подумала про себя Сабина и сдержала улыбку. Тем самым у нее было подтверждение, что они двигались в правильном направлении и речь шла о настоящей монахине.

— Спасибо, я еще не так сильна в этой теме, — небрежно бросила Сабина, не желая признаваться, что уже знает больше. Андерстейтмент[5]— это оружие, — учил ее Снейдер. — Пусть подозреваемый думает, что он умнее тебя. Только тогда он ошибется.

— Граймс выжил?

Сабина сжала губы и промолчала.

Монахиня продолжала перебирать пальцами четки.

— Я не горжусь произошедшим, и мне жаль, что все так вышло, но это было неизбежно.

— Я не слышу раскаяния в вашем голосе, — ответила Сабина. — Вы равнодушны к тому, что мужчина лишился жизни, а вам предъявят обвинение в убийстве и отправят до конца жизни за решетку?

— Я знаю, живут только один раз, — улыбнулась монахиня, — но если все сделать правильно, то и одного раза достаточно.

— Достаточно для чего?

— Для загробной жизни.

Сабина вздохнула.

— Что вам сделал Граймс? Он вас оскорбил, изнасиловал или унизил?

— Я, наоборот, слышу много гнева, бессилия и ярости в вашем голосе. Мне жаль, что ваша операция не удалась, — сказала она. — Знаете, мужчина мог и выжить, но вы меня, очевидно, не послушали. Вам нужно было пройти через главный вход, как я посоветовала.

Сабина заставила себя подавить невольное движение челюсти и дышать спокойно. Не показывай этой женщине свои слабые точки!

— Знаете, опыт лучший учитель, — продолжала монахиня. — И хорошее в этом то… — она улыбнулась, — что у человека всю жизнь индивидуальные занятия.