Метель - [30]

—#Где?#— не расслышал доктор.

Перхуша показал правее от носа самоката.

—#Поехали!#— решительно приказал доктор.

Перхуша нехотя приподнялся. Ветер разбросал последние горящие прутья. Доктор стряхнул набившийся снег с сиденья, хотел было сесть, но, увидев, что Перхуша упирается в спинку сиденья, чтобы сдвинуть самокат с места, стал помогать ему.

—#Но, но, н-н-о!#— слабо выкрикивал Перхуша, упираясь.

Лошади взяли еле-еле. Самокат тронулся и пополз так медленно, словно лошадей в капоре и не было вовсе, а только два человека сзади пихают его в изрубленную топором спинку.

—#А ну! А ну! А ну!#— прикрикивал Перхуша.

Самокат полз все так же медленно. Перхуша бросил толкать, смахнул снег с капора, открыл его.

—#Вы чего?#— спросил он с обидой в голосе.

Лошадки, завидев своего хозяина, вразнобой загреготали. По их голосам было ясно, что они подустали и подзамерзли.

—#Аль я вас не кормил?#— Перхуша, скинув рукавицу, прошелся ладонью по спинам лошадей.#— Аль не холил вас? Вы чего это? А ну! А ну! А н-ну!

Он стал подталкивать лошадей рукой. Лошади вскидывали головы, скалились, грегоча, косились на хозяина.

—#На вас надёжа вся, захребетныя,#— гладил их Перхуша.#— Тут осталось-то раком доползти всего ничего, а вы сачкуете. А ну, а ну, ан-ну!

Он похлопывал лошадей по спинам.

Доктор принялся делать гимнастику, махая руками. Перхуша наклонился, сильно всунулся в капор, совсем нависнув над спинами лошадей, чуть не касаясь их лицом:

—#А ну, а ну, а н-ну!

Лошади вскинули морды, насколько позволяли хомутики, стали ржать и хватать губами это лицо.

—#Поговори, по-го-во-ри!#— осклабился Перхуша.

Дружное ржание наполнило капор. Лошадиные мордочки тянулись к хозяину, заиндевелые носы лошадей тыкались в щеки и нос человека, тормошили клочковатую редкую бородку. Перхуша привычно резко дул на них, словно отгоняя. Но это лишь сильней раззадоривало лошадок. Чалый, вскинувшись сильнее других, чуть не сворачивая хомут, дотянулся, осклабился и схватил зубами хозяина за носовую перегородку.

—#Ах, ты,#— щелкнул его по спине Перхуша.

Лошади греготали.

—#Ну вот, ну вот,#— одобрительно зашлепал их руками Перхуша.#— Не по-мертвому! И без всякого!

Подмигнув лошадкам, он закрыл капор, выпрямился и с силой хлопнул в рукавицы, подбадривая себя:

—#Пошла! Пошла!

Доктор, часто дыша от гимнастики, схватился за спинку:

—#Пошла!

Перхуша забежал с другого бока, схватился за исковерканное топором дерево:

—#Пошла-а-а!

Самокат тронулся, пополз наперекор метели.

—#Пош-ла!#— рычал доктор.

—#Пошл-а-а-а!#— сипел Перхуша.

Самокат полз по снегу, как катер по воде, Перхуша правил даже не по еле различимым следам своим, а просто по своей непреклонной уверенности, что дорога — там, впереди, и промаха не будет.

Они выехали на дорогу.

—#Садитеся, дохтур!#— крикнул Перхуша.

Доктор влез на ходу, плюхнулся на сиденье. Перхуша еще некоторое время подталкивал самокат, потом вскочил и сам, уселся, держась за правило.

Самокат ехал по занесенной дороге.

Вдруг что-то произошло на беспросветном темном небе, и путешественники различили впереди поле, кусты, черную полосу леса справа, а слева два больших, одиноко стоящих в поле дерева. На все это падал различимый снег.

Доктор и Перхуша подняли головы: ущербленная, но яркая луна показалась в облачном просвете. И стало видно, что небо налилось темно-синим, разрывая серые громады облаков.

—#Слава Тебе, Господи!#— пробормотал Перхуша.

И словно по чудесному мановению невидимой руки летящий снег стал прореживаться, ослабевать и вскоре иссяк вовсе. Только ветер порывистый стелился поземкой по полю и по дороге, качал придорожные кусты.

—#Улеглася, барин!#— засмеялся Перхуша и толкнул доктора локтем в бок.

—#Улеглась!#— радостно качнул малахаем доктор.

Тучи еще наползали на луну, но уже чувствовалось их бессилие. Их быстро сносило с неба. И вскоре снесло вовсе. Засверкали звезды, луна осветила все вокруг.

Метель перестала.

Занесенная дорога стала хорошо видна, лошади тянули, самокат полз, шурша полозьями по свежевыпавшему снегу.

—#Вот и нам повезло, барин!#— улыбался Перхуша, поправляя шапку.#— Кому повезет — у того и петух снесет.

Доктор хотел было на радостях закурить, но передумал: ему сделалось хорошо и без папиросы.

Вокруг стало удивительно прекрасно.

Чистое ночное небо раскинулось над огромным снежным полем. Луна единовластно сияла на небе, мерцала в мириадах совсем недавно упавших снежинок, серебрила заиндевевшую рогожу на капоре, Перхушину рукавицу, сжимавшую правило, малахай, пенсне и пихор доктора. Высокие звезды высокомерно посверкивали алмазной россыпью. Морозный, несильный ветер налетал справа, принося запах глухой ночи, свежего снега и далекого человеческого жилья.

Прежнее радостное и полнокровное ощущение жизни вернулось к доктору, он забыл про усталость, про замерзшие ноги и полной грудью вдохнул в себя морозный ночной воздух.

«Преодоление преград, осознание пути, непреклонность…#— думал он, с наслаждением отдаваясь красоте окружающего мира.#— Каждый человек рождается, чтобы обрести свой жизненный путь. Господь подарил нам жизнь и хочет от нас одного: чтобы мы осознали, для чего он одарил нас этой самой жизнью. Не для того, чтобы жить, как растения или животные, жизнью полноценной, но бессмысленной, а для того, чтобы мы поняли всего три вещи: кто мы, откуда и куда идем. Например, я, доктор Гарин, Homo sapiens, созданный по образу и подобию Божиему, сейчас еду по этому ночному полю в деревню, к больным людям, чтобы помочь им, чтобы уберечь их от эпидемии. И в этом мой жизненный путь, это и есть мой путь здесь и теперь. И если вдруг эта сияющая луна рухнет на землю и жизнь перестанет, то в эту секунду я буду достоин звания Человека, потому что я не свернул со своего пути. И это прекрасно!»