Метель - [10]

— Чего не носило? — изумился Джейк.

— Костылей. Ноги в гипсе не заметили?

— Какого черта… ничего не понимаю, — возмутился Джейк, — у него были лыжи с палками. Костыли, гипс! Боже мой! И без того поди попробуй вскарабкаться на этот чертов подъемник. Воображаю!..

— Ладно, — отступил Хейз. — Оставим эти подробности. Сказало ли это лицо что-нибудь Хельге?

— Ни слова.

— А она ему что-нибудь сказала?

— Насколько мы могли слышать, нет. Ветер выл, как бешеный.

— Но вы расслышали, когда она сказала: «Здравствуйте».

— Точно.

— Значит, если бы она сказала что-нибудь этому лицу, вы бы это услышали?

— Точно. Ничего мы не слышали.

— Вы утверждаете, что он держал палки. Не заметили в этих палках ничего необычного?

— По-моему, палки как палки были, — пожал плечами Джейк.

— На палках были розетки?

— Не заметил. А ты, Оби?

— Да кто же это мог заметить?

— В особом случае, — не сдавался Хейз. — Будь там что-нибудь неладное, сразу бы заметили!

— Я ничего неладного не видел, — заявил Обадия. — Я только подумал, что этому приятелю должно быть очень холодно.

— Почему?

— Потому что он низко надвинул капюшон и замотал почти все лицо шарфом.

— Каким шарфом? Вы ни о чем таком еще не говорили.

— Верно! На нем был красный шарф. Закрывал нос и губы до самых очков.

— Гм-м-м, — промычал Хейз, и все трое немного помолчали.

— Это ведь вы уронили палки, когда подымались? — спросил, наконец, Джейк.

— Да.

— Я вас запомнил.

— Если помните меня, то как же не запомнили Хельгиного соседа?

— Хотите сказать, мистер, что я его должен помнить?

— Я только спрашиваю.

— Ну как увижу человека в черных брюках, черной куртке с капюшоном, в темных очках и замотанного шарфом, так, может, и узнаю. Только вот мне кажется, что вряд ли он до сих пор в таком наряде расхаживает, а?

— Полагаю, что не расхаживает, — вздохнул Хейз.

— И я так полагаю, — отозвался Джейк. — Хоть я и не фараон.

Глава 8

На горы спускались сумерки.

Закат разлился по небу и обагрил снега. Вьюга начала стихать, облака таяли под лучами заходящего солнца. Над горами, над долиной, над городом — везде царила невероятная тишина, тишина, которую нарушал только легкий звон автомобильных корпусов под ветром.

Хейз отыскал Бланш, устроил ее в главном здании у камина, снабдил двойным шотландским виски и полудюжиной спортивных журналов.

После этого он поднялся к себе, переоделся и засунул под брючный ремень свою верную «пушку» 38-го калибра. «Пушка» была тяжелой и давила…

Он отправился вверх по склону горы, пробиваясь через завалы снега точно под трассой канатной дороги.

Вокруг все было тихо. Подъемник не работал.

Гора была безлюдной и будто уснувшей…

Подъем оказался нелегким.

Снег под канатной дорогой никто не утаптывал, и Хейз карабкался с трудом, попадая на непроходимые снежные осыпи, выписывая зигзаги, повторяя трассу подъемника, и все же иногда ему приходилось выбираться из глубокого снега на плотно укатанную машинами дорогу справа. Сумерки сгущались. Он понимал, что скоро стемнеет полностью, поэтому захватил с собой фонарик из машины. Только теперь он подумал о том, что именно собирается там искать. Почти не оставалось сомнений в том, что все следы убийцы уже засыпала метель. Он снова обругал Теодора Вэйта и его инвалидную команду. Послал бы он сюда кого-нибудь сразу же, как только обнаружили мертвую девушку, тогда еще была бы надежда найти какие-нибудь следы.

Хейз продолжал подниматься. После целого дня на лыжах он чувствовал себя физически и духовно истощенным, мускулы отказывались шевелиться, глаза воспалились. Когда горы погрузились во мрак, он нажал кнопку фонарика. И тут же провалился в снег по пояс. Потерял равновесие, упал, поднялся снова. Снег почти перестал, но ветер после захода солнца поднялся опять — злой, пронизывающий ветер, свистящий, между деревьями по бокам канатной дороги, сдувающий облака с неба. Возник тонкий лунный серп и кое-где звезды. Облака проносились между ними, как беззвучные отряды конницы, и откуда-то с гор доносился пронзительный вой ветра, протяжный свист, проникающий до мозга костей.

Хейз снова упал.

Сыпучий снег забрался за воротник куртки, холодные струйки поползли по спине. Он попытался вытряхнуть снег, потом поднялся и упрямо пошел дальше. Обувь его не подходила для таких экспедиций, она закрывала ноги только по щиколотки и не могла уберечь их от снега. Как-то вдруг он осознал, что ноги совсем окоченели. Он стал жалеть, что так безрассудно взялся за это дело.

Он уже прошел, наверное, треть длины подъемника. Гора, притихнув, тонула в полном мраке, слышался только первобытный свист ветра. Карманный фонарик бросал маленький круг света на снег впереди.

Подъем становился все круче.

Хейз остервенело карабкался вверх. Внезапно свет фонаря коснулся чего-то, блеснувшего на миг, но Хейз продолжал идти. Потом он остановился. Обернулся и посветил назад. Того, что блеснуло, уже не было. Выругавшись, Хейз медленно описал лучом фонаря широкий круг. Что-то снова блеснуло…

Розетку почти засыпало снегом. Только ребро металлического кольца отражало свет фонаря. Должно быть, раньше ее завалило совсем, но сильный ветер сдул верхний слой снега. Хейз торопливо потянулся за розеткой, словно боясь, что она исчезнет. Даже не выпрямившись, он принялся рассматривать находку, присвечивая фонариком, и вдруг ему на спину прыгнул человек.