Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси - [9]
Распространение военных машин в условиях феодальной раздробленности было не повсеместным. «Поэтому на первых порах чудовищному механизму, крушившему стены родного города, русские воины могли противопоставить лишь могучую силу героизма и дух стойкости»[103]. Однако в ходе боев источники отмечают использование русскими метательных орудий при обороне Чернигова (см. выше).
В условиях монгольского нашествия, разрезавшего южные и северные русские земли, летопись сообщает об употреблении камнеметных орудий в двух больших районах Руси — южном и северном. Развитие метательной техники, начавшееся до монгольского завоевания, не только не прервалось, но и было ускорено потребностями самообороны. В 40–60-е годы XIII в. русские камнеметные орудия получили самое широкое распространение[104]. Передовым районом в этом отношении была юго-западная Русь, где военная техника успешно использовалась против монгольских и венгерско-польских захватчиков. В изложении военных событий южной Руси Галицко-Волынская летопись отличается особой компетентностью. Она возникла в дружинной среде, а ее автор, очевидно, был начитанным дружинником, любившим звон и бряцание оружия[105].
В 1244 г. в ответ на нападение польских феодалов русские князья Даниил и Василько Романовичи, собрав войско, «повелеста престроити праща и иные сосуды на взятье града». Войско («со всеми вои и пращами»), пройдя за день из Холма больше 60 км, осадило польский город Люблин. «Мещущим же правдам и стрелам яко дожду идущу на град их, и уведевше Ляхове, яко крепчее брань Руская належить, начаша просити милость получити»[106]. Конечно, пращи здесь не означают ручное оружие.
В 1245 г. в исторической битве под Ярославом в Галицкой земле русские войка нанесли сокрушительный удар польско-венгерским феодалам. Описание этой битвы в Ипатьевской летописи содержит подробные данные о применении осадной техники. Осадив Ярослав, интервенты, видя, что «град крепок», применили «сосуды ратные и градные и пороки». В свою очередь горожане метали со стен камни и стрелы. Привезенные из Перемышля орудия собирались на месте, в виду осажденного города. Делом руководил черниговский князь Ростислав Михайлович, искавший при помощи Венгрии и Польши Галицких земель. «Стоящу же ему у града и строящу порокы, ими (же) примет град и бысть бой велик пред градом; оному же велевшу своим охабитися (укрыться), да не язвени будуть вои его от гражан, дондеже устроить сосуды порочные». На помощь ярославцам подошли русские войска. «Видив же Ростислав приход ратных… пешце же остави противу вратом града стрещи врат, да не изидуть… и не исекуть праков (пороков)». Бой окончился разгромом захватчиков; осадные сооружения, очевидно, попали в руки русских[107].
Кроме осадных операций, метательные машины использовались и для обороны городских стен. В 1259 г. монгольский воевода Бурундай не решился идти на приступ столицы юго-западной Руси — Холма, «не мощно взяти его… бяхуть бо в нем бояре и людье добрии, и утверждение города крепко порокы и самострелы»[108].
Надо подчеркнуть широкую осведомленность Галицко-Волынской летописи относительно метательной техники соседей. Так, об укреплении польского города Кракова летописец сообщает: «Весь бо бяше учинен от камени и утвержение его немало, порокы и самострелы коловоротныи, великими и малыми»[109].
Из летописных текстов можно заключить, что развитие метательной и осадной техники юго-западной Руси протекало во взаимодействии с западнославянским миром. Метательная артиллерия юго-западной Руси не уступала метательной технике западных соседей и была грозой для монголов.
Активно происходило развитие камнеметного оружия и на северо-западе Руси — в Новгороде и Пскове. Известия о пороках, восходящие к 60-м годам XIII в., застают их уже в достаточно развитом виде. Новгородцы в 1268 г. перед походом на немецко-датскую крепость Раковор (Раквере на северо-востоке Эстонии) «изискаша мастеры порочные и начаша чинити (т. е. устраивать[110], подготовлять) порокы в владычне дворе». В том же году, после того как новгородское войско 3 дня не могло взять пещеры, где затворилась чудь, мастер порочный, оказавшийся, видимо, разносторонним военным инженером «хитростью пусти на ня воду, чюдь же побегоша сами вон»[111]. Новгородская четвертая летопись называет этого мастера Догадом[112], а Новгородская первая и Н. М. Карамзин — Тогалом. О имени мастера более определенно сказать нельзя, так как при написании в различных источниках, касающихся этого события, созвучных слов «тогда», «тогал» и «догад» скорее всего могла произойти путаница[113].
Не раз приходилось новгородцам отстаивать свою землю с оружием в руках. В 1300 г. шведы предприняли попытку прочно закрепиться в устье Невы, «из великого Рима от папы (Бонифация VIII) мастер приведоша нарочит, поставиша город над Невою» — крепость Венец земли (Ландскрону), «утвердиша твердостию несказанною, поставиша в нем пороки, похвалившеся оканьнии». Через год полки великого князя Андрея Александровича город взяли, «потягнуша крепко… запалиша и розгребоша»
