Метательная артиллерия и оборонительные сооружения Древней Руси - [11]
Летописец хорошо отличал все эти орудия по своим функциям. Действие пороков определялось словом «шибаху», самострелов и луков — «стреляху», пушек и тюфяков — «пущаху». Этого бы не случилось, если бы все орудия были одинаковы по своему действию и обращению с ними. Упоминание пороков, уже 2 столетия совершенно определенно обозначавших в русских источниках метательные машины, является одним из доказательств принадлежности пушек и тюфяков к новому, огнестрельному оружию.
Со времен Н. М. Карамзина высказывались сомнения в принадлежности термина «пушка» к огнестрельным орудиям. Однако термин «пушка» никогда не обозначал метательных машин. Это — общеславянское и, по-видимому, изначальное название нового ствольного оружия, существовавшее уже в XIV в.[137]
Имеются другие факты, говорящие о том, что развитие камнеметной техники не прекратилось с появлением огнестрельного оружия. В 1392 г. во Пскове было поставлено 6 пороков[138]. В 1394 г. немцы после восьмидневной осады поспешно отступили от Пскова, «порочная веретенища и поущичи чим ся били пометаша», как сообщает Псковская третья летопись. Другие Псковские летописи передают это сообщение как будто несколько иначе: «Пометавше многая своя замысления, пороки и пускичи» (Псковская вторая летопись)[139]; «пороки и пущичи пометаша» (Псковская первая летопись)[140]. Можно сопоставить: порочные веретенища — пороки и пущичи — пускичи. Несомненно, здесь речь идет об огнестрельных и метательных средствах.
В Псковских летописях слова «пушки», «пущичи» и «пускичи» употреблялись в одном значении с огнестрельными орудиями — пушками[141]; разница в их написании не считалась, видимо, ошибкой, так как они существовали в языковом обиходе. Сам термин «пущать» (пускать) в XIV в. и позже обозначал стрельбу из огнестрельных орудий; действие же пороков в течение их более чем двухвекового развития всегда обозначалось другим словом — «шибати», «бити». Исходя из тождества терминов «пушки», «пущичи» и «пускичи», следует признать ошибочным старое мнение о принадлежности пускичей к метательным устройствам типа восточного манджаника[142].
Разноречивые свидетельства летописи отражают возраставшее разнообразие военной техники в конце XIV в., когда старые общие названия оружия перестали удовлетворять, а новые еще не установились. Последнее свидетельство применения русскими войсками пороков относится к 1398 г., когда после четырехнедельной бомбардировки из пороков новгородцам удалось принудить к сдаче крепость Орлец на нижнем течении Северной Двины: «Поставиша пороки и оступиша городок и начаша бити пороки»[143].
В первой половине XV в. сообщений о пороках становится заметно меньше. Летописец, подробно перечисляя под 1451 г. «градной пристрой» москвичей, уже не упоминает метательных машин[144]. Последний раз[145] сообщает русская летопись о пороках в 1453 г. в рассказе об осаде турками Константинополя[146]. Во второй четверти XV в. метательные машины, очевидно, вышли из употребления в русском войске[147]. Их место заняла все более совершенствовавшаяся огнестрельная артиллерия. Ее гром возвестил о силе и могуществе создавшегося централизованного Русского государства, вырвавшегося из рамок феодальной раздробленности.
Существует мнение, что в Казанском походе 1506 г. у русских были метательные «снаряды»[148]. Больше того, В. Г. Федоров, обнаруживший редкое описание больших деревянных пушек, участвовавших в Казанском походе Ивана Грозного, предполагает в них метательные машины[149]. Однако, рассказывая о первом походе, летописец вообще не упоминает о старой камнеметной технике[150], описание же взятия Казани в 1552 г. также не дает оснований для предположения о ее применении. Наоборот, хорошо известно, что осада Казани в 1552 г. была триумфом русской огнестрельной артиллерии. Поэтому нет сомнения, что упомянутые В. Г. Федоровым орудия входили в состав большого «стенобитного наряда», в упор стрелявшего по городу огромными ядрами, размером «в колено человеку и в пояс». Наряду с этим необходимо указать, что рассказ летописца о казанских событиях полон давно вошедших в обиход терминов огнестрельного боя; в одном месте он весь наряд называет «огненным», а орудия — «великими пушками», сообщая при этом, что дымное поле битвы наполнено пушечным и пищальным «гряновением»[151].
Источники всегда выделяют мощную осадную артиллерию. Это подчеркивает Воскресенская летопись в эпизоде осады Казани: «И тако прикатиша туры, снаряды… великии пуски на разбитие града и огненные пушки и пищали»[152]. Может быть, словом «пуски» летописец хотел обратить внимание не только на величину, но и на необычность конструкции этих пушек. Как видно из описи Казани XVI в., стволы некоторых пушек «большого наряда», оставленных в покоренном городе, были деревянные; к моменту составления описи железных частей у них не было: «Да в Муравлевой палате пушечные станы и колеса и пушки деревянные… четыре пушки деревянные без железа»[153]. Деревянные орудия со стволами, обычно выложенными внутри железом, а снаружи скрепленными обручами, были широко известны в странах Европы и Азии в XVI в.
