Метаморфозы сердца. Любовь в прошедшем времени - [8]

«Я любил тебя всегда. Наверное, это роковая любовь». Время?.. На рассвете. Он отправил это, как только они расстались.

Это ничего не значит! Он не мог так просто взять и погибнуть! Ну не мог!

Её пальцы нажимали на какие-то кнопки. Затем её уши слышали чей-то голос. Её сердце глухо билось в ответ на чьи-то слова. Её тело стало чьим-то. Казалось, и душа его покинула.

Лена не помнила себя от крика. Забежавший в комнату Влад попытался успокоить истерические припадки, что силы обняв её своими руками.

Перепуганный Алекс бежал со стаканом воды. Утопив невыкричанную боль в судорожных глотках, Елена обмякла в руках мужа. Она не говорила, а он будто знал всю темноту её скорби.

— Ляг отдохни, — тихо сказал Влад, моля её об этом.

Только полные ужаса глаза сына привели её в чувство.

— Сынок, — вдруг опомнилась она, — что сказал врач?

— Да ничего! — Влад с недоумением развел руками. — Сказал понаблюдать. Ничего нет. Никаких больше признаков. И температуры больше нет. А ты? — он коснулся ладонью её лба. — Да и у тебя вроде спала. Вирус, что ли?

Ее блуждающий взгляд свидетельствовал о болезни. Но если бы Влад понимал, что происходит, то непременно сказал, что это болезнь души. Слишком безумными и совершенно несчастными казались глаза. И он понимал, что сейчас Лена не с ним.

Она даже как-то косвенно или поверхностно интересовалась здоровьем сына.

Размытый фон стал приобретать черты комнаты. Немного взяв себя в руки, Лена приняла принесенное мужем успокоительное. Рука Алекса нетерпеливо сжимала её кисть и, вновь заметив его побледневшее от ужаса лицо, она вдруг крепко обняла сына.

Все остальное, имеющее такую важность для нее, почему-то отодвинулось на задний план. Что может быть важнее жизни любимого человека? Очевидно, только жизнь самого любимого человека — ребенка!

Прижав русую головушку сына к себе, она мысленно просила прощения. Потому что видела в его страданиях только свою вину.

Какое-то время Влад сидел рядом безмолвно и даже его глаза, обычно сияющие улыбкой, не выражали ни единой эмоции. Ей думалось, что он осуждал. Хотя откуда ему было знать о них с Максимом?

Казалось, что сердце разорвется на куски, а мозг не выдержит напора событий за последние сутки и сойдет с ума. Она умудрилась обрести и потерять любимого мужчину… она получила немыслимый страх причинить вред сыну. И почему-то теперь она с ужасом думала о своей вине перед Владом, в глазах которого прочла скорбь не меньшую, чем та, что господствовала в её душе.

А в чем болезнь?

— Влад слишком нервничал из-за тебя. Но, думаю, результат его обрадует! Поберечься тебе надо. Но не потому, что со здоровьем что-то страшное. А потому, что наоборот, лучше не бывает.

Многозначительные комментарии подруги-врача её порой угнетали и безжизненными глазами Лена потребовала от той объяснений.

— Да беременна ты, Лен, — говорила та, смотря в монитор компьютера.

— Ты что-то неверно видишь, — недовольно буркнула та. — Посмотри получше. У меня ведь средство предохранения…

— Да помню я! Но ваша любовь, наверное, настолько сильна, что подобные вещи для детей не помеха, — вдумчивый взгляд подруги сощурился.

В состоянии бессознательного шока Лена приподнялась с кушетки.

— Ты серьезно, Мила? Я не верю!

— Это ничего не меняет, — рассмеялась та. Умоляющие глаза Лены заставили куму утихомирить свою пылкую радость. — Да знаю я о твоем нежелании второго ребенка! Но ведь Влад так хотел! Да и Сашенька хотел брата или сестру. Пока позволяет возраст, нужно рожать, дорогая! У вас прекрасная семья! А теперь будет еще лучше!

Пока Милана черкала что-то в карточке, застывшая, будто статуя, Лена пыталась привести себя в чувства. Неужто правда? Бросив взгляд на подругу, она удостоверилась в полной серьезности своего положения — ни слова о шутках. Да и куда тут шутить?

Завороженно напялив на себя кофту, Елена опустилась в кресло перед кумой с побелевшим лицом.

— Тебя тошнит? — спросила та, заметив что-то неладное.

— Нет, — её бровки прыгнули, отвлекшись от эмоции хладнокровного замешательства.

— Неужели ты до такой степени не хочешь этого ребёнка? — снисходительно сомкнула губы Мила. — Ну ведь счастье-то!

— Счастье, — кивнула головой Лена. — Очень большое! Огромное! Только это счастье не от Влада.

Последние слова она как-то прожевала, устало опустив голову на сомкнутые перед собой кисти рук. Зависшая тишина навязчиво звенела осуждением. Или, может, просто недоумением. Шоком.

— Как так? — тихо спросила Милана. — А от кого, Лен?

— От Максима, — истерически засмеялась та, глотая подкатывающие к горлу рыдания.

— От Мальцева? — с ужасом воскликнула Мила.

Они ведь две недели назад вместе ходили на его похороны!

Та закивала головой, продолжая рыдать и смеяться одновременно, что заставило Милану перейти в более глубокую и безмолвную стадию шока. Ей о многом хотелось спросить, и только осведомленность о неистовой болезненности этой деликатной темы принуждала молчать и бездействовать. Наконец Лена выплакалась и смолкла, теребя в руках какую-то материю.

— Его платок, — показала она. — Тогда я тоже рыдала навзрыд. Такие пустые переживания были! Просто упала в его объятия, как в омут… Ночь волшебная… Как будто меня околдовали. Уже думала от Владика уходить. Даже речь прощальную приготовила. Как тут… не его смерть меня остановила. А болезнь Алекса. Я вдруг поняла, что беды все от моего эгоизма. Ну вышла уже замуж, чего убиваться-то? Но ведь хороший Владик у меня! И с Алексом у них идиллия. Они не смогут врозь. А отдать сына я… это безумие.