Metallica. Экстремальная биография группы - [137]

Тем временем, спустя год после релиза, Black Album все еще продавал сотни и тысячи копий каждую неделю по всему миру. Усиленный как минимум пятью идущими подряд хитами-синглами: Enter Sandman быстро проследовал в чарты вслед за The Unforgiven (выпущенный в восьми различных форматах только в Великобритании), Nothing Else Matters (также в восьми форматах в Великобритании), Wherever I May Roam (в шести форматах) и, наконец, в конце 1992 года Sad but True (еще в восьми форматах), к концу тура, летом 1993 года, альбом продался тиражом почти семь миллионов копий в США и еще пять миллионов за границей. Он стал одним из тех альбомов, без которых не обходится ни одна уважающая себя коллекция винила, в конце концов, добравшись до отметки более 15 миллионов копий, проданных в США до настоящего момента, и около 24 миллионов по всему миру, что делает его одним из самых продаваемых популярных альбомов за всю историю, среди всех жанров.

Последний денежный этап мирового турне получил название Nowhere Else to Roam еще один крупный открытый совместный тур, на этот раз по Европе с Ленни Кравицем. А венцом славы был собственный шоу-фестиваль, возглавляемый Metallica в Англии, в июне на стадионе Milton Keynes Bowl вместимостью 55 000 мест. «Очевидно, это очень эгоистично – делать такое мероприятие, – сказал Ларс по телефону перед приездом группы. – Но это правильно. Думаю, когда Iron Maiden делали свой первый стадионный тур Monsters of Rock, им, возможно, это удалось лучше, чем кому бы то ни было; нужно подождать, когда придет время. И сейчас внезапно оказалось, что наше время пришло».

Определенно, так это и выглядело, когда я бродил за кулисами тем вечером. Ларс был как всегда приветлив, прибыл на место фестиваля за несколько часов до того времени, когда он на самом деле был нужен, останавливался, чтобы поприветствовать друзей, старых и новых. Единственным отличием, которое нельзя было не заметить, была шумная стая команды MTV, которая следовала за ним повсюду, их камеры и микрофоны жадно впитывали любой отголосок внимания, исходивший от него, включая сцены, как они сами снимали… самих себя. Концерт прошел безупречно; теперь Джеймс был сам по себе звездой шоу, образцовым метал-фронтменом, энергичным, бескомпромиссным, высоким, худым, полностью владеющим сценой, находящимся на расстоянии миллионов миль и нескольких жизней от неуверенности, связанной с прыщами, и потратившим годы на то, чтобы уклониться от роли фронтмена. Теперь его связь с аудиторией казалась неразрывной, полной, как будто, когда он смотрел на тысячи людей, он видел зеркальное отражение себя, оглядывающегося назад, с поднятыми кулаками. Можно сказать, зрители, его люди, знали этого человека ближе, чем своих лучших друзей. Со сцены бушевал пьющий, трясущий хайром, пожирающий женщин, носящий оружие, символ хорошего (и плохого) рока, хеви, мать его, метала, как он сам его называл. И все же, что бы он ни изображал и ни заставлял их думать, они не знали и половины всей правды – что даже тогда Джеймс Хэтфилд все еще притворялся, просто делая то, что как он считал, он был обязан делать.

Уже можно было прочитать знаки грядущих перемен, но фанаты Metallica были слишком заняты пополнением своих рядов и поклонением группе. «Иметь деньги, быть частью всего этого просто сводит меня с ума, – сказал Джеймс в первой заглавной статье группы в Rolling Stone. – Мне нравится бывать там, где большинство людей не может меня найти, и заниматься своими делами, или просто бывать с друзьями в дикой местности, жить в палатке или выпивать, или что-то такое. У меня есть время, чтобы подумать о том, к чему все это дерьмо на самом деле, что делает меня счастливым… Хорошо выглядеть, бывать в нужных местах, играть в эту долбаную игру. Я устаю от этого дерьма. Это не имеет ничего общего с реальной жизнью, с тем, чтобы быть живым».

Правда, однако, покажется позже. Намного позже, и только тогда, когда будет уже слишком поздно что-то с этим сделать.

12. Заряженный

Это было телефонное интервью. Если когда-то телефонные интервью были последним средством, к середине 1990-х годов они все больше становились нормой. Рецессия начала девяностых заставила звукозаписывающие компании сократить свои бюджеты; зарубежные поездки были не такими частыми, как раньше. Более того, появление гранжа убило много старых рок-звезд восьмидесятых, а теперь и журналы, такие как Kerrang! также начали страдать, оказавшись зажатыми между резко сократившимся тиражом и тем фактом, что звезды гранжа, такие как Nirvana и Pearl Jam, просто не воспринимали себя как группы типа Kerrang!. Если вы не из NME или Melody Maker, вы были… ну, где-то гораздо ниже по списку.

В те времена мы пользовались телефонными интервью, если речь не шла о главной статье или аналогичном многостраничном бахвальстве. Это была большая статья, но еще не обложка, которая появится позже, когда группа приедет, чтобы выступить хедлайнерами Донингтона. Тем временем занудный парень из звукозаписывающей компании монотонно объяснял мне, что, поскольку Ларс и парни все еще в Америке, это будет либо телефон, либо вообще никакого интервью. Невелика потеря, решил я. Как будто я не знал, как он выглядит.