Металл - [3]
Их оставалось шестеро, ловких и худощавых, низкорослых и крайне уродливых, согласно будущим канонам красоты. Руки их свисали почти до колен, на звериных лицах выдавались челюсти, довершая обезьяноподобный облик. Их познания в искусстве были ничтожны, но они были способны многое «произвести», а их строительная наука и неведомое прежде умение работать сообща придавали им грозную силу. Они надеялись найти долговременное пристанище и приключение. Люди уже вошли во вкус риска и были готовы поставить жизнь на кон, не ожидая конкретных благ. Наслаждение самым совершенным оружием, ощущение величия собственной личности, что даруют убийство и победа, все то, что сотни веков спустя будет заставлять цивилизованных людей уничтожать друг друга — одним словом, воинственная душа отважно билась в груди этих первых сынах общества.
В нескольких тысячах шагов от убежища, где мадленцы глядели на горизонт, люди металла развели костер, чтобы зажарить какую-то жалкую дичь. Они в совершенстве, как никто до них, владели искусством огня. Они умели также скрывать дым, который мог выдать их лагерь. Сложная система вентиляции со своеобразными фильтрами из веток заставляла предательский дым рассеиваться. Они мрачно сидели в уединенной расщелине под прикрытием гигантской скалы, защищавшей их с двух сторон.
В те грозные времена люди говорили мало. Речь помогает скрыть мысль, и прямоходящие звери научились говорить, лишь развив в себе хитрость и коварство кошачьих. Они обменивались между собой краткими мыслями, выражая их хриплыми словами и точными жестами.
Нечто вроде смеха растягивало кожу у челюстей, когда приятная, пригодная, удачная идея рисовала перед их глазами удовольствия близкого будущего.
Они испытывали громадную ненависть к женщинам — женские племена, хороню вооруженные и воинственные, недавно прогнали их с богатых дичью угодий. Эти женщины не знали металла, но изобрели лук: высушенное сухожилие, сгибающее гибкое и прочное дерево. Точный рой стрел, выпущенных из луков, ужаснул кузнецов; однако они лелеяли смутные мечты создать такой же инструмент для метания дротиков с медными наконечниками. Никто еще не сумел создать подобное оружие.
Солнце достигло зенита. Люди металла, сидевшие на корточках у своего бездымного костра, слушали ветер и крики хищных птиц.
Оба стража спустились вниз и бродили по лесу. Наверху, остальные люди клана — трое юношей, три женщины и двое детей — обтесывали кремни и делали из веток древки для копий. Один из мальчиков очищал от мяса свежую медвежью шкуру. Медвежья ляжка, груды ракушек и еще не освежеванное травоядное составляли запасы еды племени. Одна из трех женщин была очень стара — грубая, иссохшая старуха. Она распоряжалась в отсутствие мужчин. Другая была полукровка, дитя двух племен с вечно озабоченным и жестким лицом. Лишь одна из женщин показалась бы довольно красивой даже тем, кто жил десять тысяч лет спустя. У нее был почти прямой нос, ровная нижняя челюсть, синевато-зеленые глаза, выдающийся вперед торс и подвижные бедра. Ее не взял ни одни из мужчин, ибо красота не имела в те времена того значения, что ей предстояло приобрести.
Люди, которые явились позже и выкопали из земли статуэтку, которую в насмешку назвали Венерой Брассемпуйской, и не подозревали, что держат в руках Афродиту своих предков-мадленцев. Идеальная женщина той изнурительной эпохи, коротконогая, с крутым крестцом и прямоугольной грудной клеткой, ничем не напоминала будущие шедевры искусства. Женщин, обладавших ритмическим абрисом, безостановочно свивающейся и разворачивающейся спиралью красивой походки, стройностью и округлостью форм, явленных в неуловимых линиях — всем тем, что в наши дни составляет для людей красоту — презирали и считали бесформенными и немощными. Потребовалось смешение изящных древних народов с новыми, жестокими и уродливыми, чтобы в скрещении разнообразных форм проявилась отчетливая тенденция к грациозности. У металлургов, невежд в искусстве, было достойное уважение желание познавать, подражать, впитывать. Мадленцы же, казалось, исчерпали свою природную утонченность. Занимаясь скульптурой, отшлифовав и изрезав столько камней, они наряду с навыками ставшей отныне бесполезной работы приобрели некое равнодушие к своим художественным творениям. Оставленные ими восхитительные изображения бегущих, прыгающих и пасущихся животных стали для них лишь игрушками, развлечением. И потому их сменили иные носители факела.
У подножия скалы, где отдыхали люди кузницы, произошло первое столкновение, означившее войну. Мадленцы бродили по лесу без особой цели. Они учуяли странные запахи, одним из которых был резкий запах огня, и эти запахи пробудили у них опасения. Однако их обоняние, веками приученное к сухим атмосферам, не могло в точности распознать затхлые смешанные запахи насыщенных водными испарениями мест. Кроме того, они прониклись непонятной уверенностью в себе: ведь в то утро впервые за многие годы дождей и облаков, всегда застилавших горизонт, показалось солнце.
Один из металлургов вдруг плавно и беззвучно поднялся на ноги. Пятеро других последовали его примеру. Он схватил лежавшее рядом копье, резко отклонился назад, повернулся на левой ноге и выпрямился, подобно арбалету. Копье, шелестя, промелькнуло в воздухе, нырнуло в густую массу листьев и с тупым звуком ударило в неизвестный твердый предмет. Трое из кузнецов одновременно повторили эти движения, и три дротика, три металлических стрелы, бросаемых рукой, полетели вслед за копьем. Снова воцарилась тишина.
