Метагалактика 1993 № 3 - [13]

От предчувствия, что вот-вот сейчас с Робертом Хугнером случится, вероятно, ужасный душевный припадок, мне стало казаться, что я сам лишаюсь рассудка. Не в силах больше наблюдать как он корчился возле кресла, я стал украдкой поглядывать на дверь и тут вдруг за моей спиной прозвучал его негромкий голос:

— К превеликому моему сожалению, Руперт, должен заметить, что у нас остается совсем мало времени. Некоторые обстоятельства вынудили меня ускорить свой отъезд и поэтому я намерен немедленно исполнить свое вчерашнее обещание и показать вам то, что дало название нашему поместью. Сейчас стоит полное безветрие, поющий камень молчит и вам представляется полная возможность увидеть его во всей своей первозданной красоте…

Если до этих слов Роберт Хугнер едва переставляя ноги, постоянно хватаясь за высокие спинки кресел, то сейчас его проворство могло поразить кого угодно. С большим трудом поспевая за своим братом, я миновал гнетущий фасад здания и завернул за угол, где предо мной раскинулась необозримая панорама величественных гор. Начинаясь почти у самого цоколя поместья, к скалам шел пологий уклон, чем-то поразительно походивший на запущенную избитую дорогу. Чуть выше странный подъем, пересекала невысокая, но довольно крутая каменная ступень, а в нескольких десятках ярдов за ней, загромождая небосклон, высилось то, что могло одновременно ввергнуть в ужас и вызвать почтительный восторг у самых искушенных жизнью, видавших виды стариков.

Это была огромная, черного цвета скальная глыба, имевшая почти правильную кубическую форму и стоявшая, вопреки всему, на ничтожном, почти незаметном бугорке. Несмотря на свое болезненное воображение, Роберт Хугнер оказался прав — находясь здесь, было почти невозможно избавиться от предчувствия, что она вот-вот рухнет вниз и скатится по спуску прямо на дом, выглядевший отсюда жалкой частицей чего-то ничтожного.

Где-то на недосягаемой высоте плоская вершина камня странно поглощала плывущие редкие облака. На какое-то мгновение мне даже показалось, что недвижимы именно облака, в то время, как давящая на сознание каменная глыба плавно раскачивалась и уже сползала со своего постамента. Представив весь ужас нарисованной собственным воображением картины, я невольно зажмурился, а когда решился открыть глаза, Роберт Хугнер уже карабкался к самому подножию дьявольского творения, проявляя поразительное для самого себя проворство. Все еще не переставая испытывать неприятную дрожь, я, в свою очередь, также засеменил по странной каменистой тропе, терзаясь самыми зловещими Предположениями относительно того, кто и когда мог ее здесь соорудить.

Признаюсь откровенно, во всей этой истории поющий камень, несмотря на свой весьма зловещий вид, произвел на меня куда меньше неприятных впечатлений, нежели сам Роберт Хугнер, его слуга и их, а теперь уже мой таинственный дом. Довольно быстро я успокоил тогда себя тем, что этот причудливый монолит, простоявший в столь немыслимом положении, простоит еще столько же, если не больше, ибо никакая существующая в природе сила не способна сдвинуть его со своего крохотного постамента. Однако, оказавшись вскоре у самого его подножия так близко, что он стал давить на нервы одним своим видом, я вновь погрузился в то странное состояние тревоги, избавиться от которого не смог до самых последних мгновений пребывания в здешних краях.

В тени заслонившего солнца каменного исполина мы пробыли совсем недолго, но только надо было видеть с какой поспешностью, словно спасаясь от лютого зверя, Роберт Хугнер поделал путь назад:

— Теперь высидели все Руперт, — тяжело дыша промолвил он, когда мы оказались на почтительном расстоянии от скалы, — после вашей небольшой прогулки я преисполнен уверенностью, в том, что вряд ли будут иметь место упреки в мой адрес относительно того, что я что-либо от вас утаил.

Уже по одной интонации слов своего брата я понял, какой панический ужас внушал ему этот грандиозный монолит, пошатнув, таким образом, свои прежние предположения. Конечно, не столько на редкость мрачный дом с его темными гобеленами и узкими окнами, сколько призрачная гроза колоссального обвала и была основной причиной того, что его родовое поместье так поспешно переходило в мои руки.

— Какой же силы должен быть ветер, чтобы он заставил скалу заговорить? — самым зловещим тоном спросил я, чувствуя внутреннее удовольствие от того, как Роберт Хугнер трепетал от одного упоминания гигантского камня.

— На это способна лишь сильная буря, а она в наших местах не такая уж редкость, — серьезно ответил брат, невольно вызвав у меня внутренний смех.

Не знаю почему, однако эта короткая утренняя прогулка к постаменту легендарного поющего камня заметно подорвала мой общий интерес к здешним необычным местам, притупив всю остроту восприятия столь загадочной и во многом таинственной обстановки. Едкий туман беспробудной тайны как-то сам собой рассеялся и предо мной возник старый, покосившийся дом, нуждающийся, ко всему, в дорогостоящем ремонте; теперь меня постоянно будут окружать лишь безжизненные мрачные пустоши, делающие из любого пустое чучелоподобное существо, каким стал мой несчастный брат, и наконец, о боже, я окажусь начисто лишенным всего того, что в привычном мире составляет цель человеческого бытия! Поистине, отчаянию, страху и жалости к самому себе во мне уже не хватало места.