Метагалактика 1993 № 2 - [22]

Когда все протерли глаза и привыкли, Яран спросил:

— А зачем пещерники держат Просветителей?

— Старики говорили, что Просветители приносят удачу.

Октар вдруг снова присел и приготовил лук. За ближайшим углом послышался шорох, из-за него высунулась короткая тонкая рука, держа точно такой же, как у Михаила карабин. Оружие было, видно очень тяжелым, потому что рука не могла твердо держать его на весу, и дуло моталось из стороны в сторону.

Послышался щелчок, вспыхнул и громыхнул выстрел, над головой Михаила с жестким визгом пронеслась пуля и пробила насквозь кожух с рубильником. Полетели искры, остро запахло горелыми проводами и озоном, и свет стал медленно гаснуть. Прежде, чем лампы погасли полностью, Октар выстрелил в ответ, и было видно, как стрела пробила насквозь узкую руку вместе с толстым рукавом, как эта рука выронила карабин, и он, лязгая, свалился на пол. На рукаве из под стрелы стала сочиться фосфоресцирующая желтая струйка, и рука с визгом исчезла.

Октар, крикнув, побежал туда, откуда стреляли, Михаил мигом очутился около поворота, споткнулся о чужой карабин, нагнулся, отдал его Ярану и задохнулся. А секунду спустя они мчались не разбирая дороги, и Михаил все боялся отстать, не потому, что болела косточка в ноге, а просто ужасно хотелось принимать участие в этой бешеной гонке и чем-то отличиться, хотя бы бегом. А бегал он прекрасно.

Впереди был слышен чужой надсадный хрип, на полу светился пунктир кровяных капель. Взвизгнуло и грохнуло железо. Михаил, не чувствуя ступеней, слетел по лестнице. На железном полу выступало кольцо люка с врезанной тяжелой крышкой. Он ухватился за скобу и попытался поднять, но люк закрывался изнутри, как на старинных подводных лодках. Под крышкой кто-то гулко хрипел и с лязганьем заворачивал колесо. Сзади тяжело задышали Октар и Яран. Октар бесцеремонно оттолкнул Михаила, дернул за скобу, прижался к крышке ухом, ударил по ней кулаком, сел на нее и с досадой сказал:

— Упустили!

У него был жалкий вид и вообще он выглядел измотанным до крайности. Михаил сел рядом с ним, левой рукой обхватил его острые плечи и слабо встряхнул. Октар отстранился, потом придвинулся к нему поближе и тихо проговорил:

— Это была последняя зацепка. Что за невезение! Невезучий день.

Он поднялся с холодной крышки, прошелся по лестничной площадке, остановился и, облокотившись на перила, стал смотреть в черный, уходящий на большую глубину промежуток, стиснутый одинаковыми решетчатыми лестницами.

Михаил поставил локти на колени, положил ладони на лицо и сквозь щелки стал смотреть на Ярана. Яран молча вертел в руках карабин, заглядывал в дуло, бесцельно возил когтем по резным линиям на черном матовом корпусе. Потом сел рядом с Михаилом и вслух подумал:

— Откуда у них оружие? Странно. Ведь они кидали камнями…

— Они? — переспросил Михаил.

— Я в этом уверен. Кому же еще?

— Есть еще… Как их Октар называл? Горцы! Малыш, а горцы существуют сейчас?

— Должны быть — равнодушно заметил Октар. — Но их ужасно мало осталось. Я ведь уже рассказывал.

— Да, рассказывал. Вооруженные техникой землян пещерники превратились в террористов. Значит, все-таки земляне… Обидно, конечно. Михаил разозлился. Из-за какого-то человека ставится под угрозу вся хорошая репутация остальных пятнадцати миллиардов как непременных гуманистов. Жалко, что существуют пока единицы таких, как Октар. Они все прекрасно понимают, разбираются, знают, на то они и Просветители. Они еще могут сказать, что это плохо, неважно, чуть-чуть не так, никуда не годно. Они просто дают возможность увидеть самих себя со стороны. И если прислушаться, не махнуть рукой или отнестись благосклонно (как к менее цивилизованной расе), а по-настоящему понять… Если человеку почаще говорить, что далеко ему до совершенства, привести примеры и помочь разобраться, может тогда он станет делать меньше глупостей. А ведь иногда из-за них страдают другие. Когда мы, наконец, научимся думать, не «варить котелком», «не чесать репу», а думать и принимать решения, и сначала думать, а потом принимать решения, думать мудро и поступать мудро, чтобы не мучиться из-за собственной глупости? Когда мы, наконец, поймем, что думать — это действительно не развлечение, а обязанность, и обязанность в первую очередь твоя, а потом уже чья-то еще?

Октар повернулся и сказал:

— Может, пойдем домой? Холодно.

Михаил только сейчас заметил, что мальчик стоит босиком на голом холодном полу, завернутый в свою темную набедренную повязку, усталый Октар, наверное голодный, когда сам Михаил в стереоволокнистой теплой одежде и намного старше его. Чувствуя грызущую кошку совести, он торопливо произнес:

— Да-да, конечно. Пойдем, Октар.

Обратно идти было легко, гораздо легче, чем в первый раз. Михаил уже не шарахался испуганно от внезапно налетающих из темноты кожухов, проводов, похожих на чьи-то пальцы, а только презрительно отодвигал их от лица и слышал впереди уверенное шлепанье босых ног и шорох матерчатого колчана. Сзади мерно шагал Яран, воркующе дышал, и было слышно, как шумно царапаются наросты о голые стены. Промелькнул лабиринт, полупрозрачный и непонятный, сверкающий золотом схем. Потом появился залитый водой туннель, но влево; оказывается, уходил еще один неизведанный коридор, и из него обнадеживающе тянуло холодком. Тройка повернула налево и скоро оказалась за пределами крепости.