Метагалактика 1992 № 1 - [7]
— А задерись вы все пропадом со своими зонами! — нимало не смущаясь, заявляет Татьяна Федоровна. — Напридумывали — «зона», «планетяне», штуковины вот эти, — кивает она на бластер. — Как же хорошо жили без всякой этой гадости!
…да, клонг. Не алкаш, не токсикоман — клонг! Как же я сразу не сообразил! Продукт грешной земной любви наших собратьев по разуму! И какая же все-таки двуликая штука — жизнь! Не бывает в ней только хорошего или только плохого. И где появляется плюс, там же, рядом обязательно ищи минус… Обязательно! Ведь сколько ждали, сколько искали, гибли в этих исканиях, опускали руки и снова загорались надеждой! А сколько экспедиций бесследно пропало в этой страшной бездне, в этой холодной могиле под названием Космос! И все это ради одной-единственной цели, ради контакта!
И вот, наконец, встретились. Господи, что было! Казалось, мир перевернулся! В городах больших и малых, в деревнях, да что в деревнях — мы в нашей больничке, и то это дело праздновали! Всемирный праздник! «Необозримо раздвигаются горизонты науки и техники, культуры и мышления»! Экскурсии от нас к ним, от них к нам, на Землю! Прорыв в дальние Галактики! Совместные многоцелевые программы, в том числе по регенерации мозга! Омолаживание организмов!
Нет, все это, конечно, случилось и сейчас происходит. И слава Богу! Хотя Господа, наверно, здорово тревожат все эти «фобосы» и «Свайки» со своими миллионами лошадиных сил, рвут небеса на части. Но рядом с этими успехами появились и другие «успехи». Вчера по ТВ показывали судебный процесс: судили спекулянтов дачными участками на Астероидном Кольце. Да, появились и спекуляция, и межпланетные террористы (сначала угоняли самолеты в Стокгольм, теперь звездолеты куда-нибудь на Экс-Пи-пятнадцать), и аферисты. И в числе прочих успехов — «космодевочки», мгновенно переключившиеся с сопланетников на инопланетян. Наши «девочки», они ведь по простоте душевной как решили: дружить так дружить! И не все ли равно под кем бабки зарабатывать, а инопланетянам меняли больше, чем земным иностранцам, так что и расплачивались они щедрее. Да в ничего страшного в них вроде бы и нет, совсем как наши земные мужики. Только начали выясняться веселые неожиданности: оказалось, что беременность от этих совсем как наших мужиков длилась не девять месяцев, а всего-навсего неделю, семь деньков, так что почиститься наши путаны просто не успевали, а, может, и не торопились, надеясь на счастливые межпланетные браки, за которые, как оказалось, инопланетяне по их законам карались весьма сурово: распылением. Это делалось для того, чтобы поддерживать чистоту расы, но наши земные дурочки этого, понятно, не знали, да и вообще — весьма переоценивали свои женские чары. Вот так и появились клонги. Появление первых клонгов произвело настоящий фурор не только в медицине, но и вообще в человеческом сознании: дескать, ишь как быстро у них, товарищей наших по разуму, это дело получается! Момент — и вот он, карапуз! Через некоторое время умы человечества начали призадумываться: рождались-то все сплошь одни мальчуганы, и даже не это был главный повод для беспокойства — пацаны эти росли буквально как на дрожжах: через неделю начинали ходить, через полмесяца говорить, а в пять лет выглядели на все двадцать пять. Шутники острили: «Ускоренный выпуск!». Когда же им становилось двадцать пять, то внешне это были уже глубокие, почему-то все до одного с отвратительными, изможденными физиономиями, старики, хотя мускулатура у них оставалась еще довольно крепкой. Плюс ко всем этим чудесам — невиданные темпы регенерации, то есть восстановления тканей! На регенерацию нервных клеток, самых медленно-восстанавливаемых клеток человеческого организма (этот процесс у человека продолжается годами, десятилетиями, да и то редко увенчивается полным восстановлением), у клонгов уходило что-то около суток! Костная же ткань восстанавливалась в течение нескольких секунд! Значит, пока я разговаривал с Егоровым по телефону, кости правого предплечья у моего визитера успели срастись! И за свою недогадливость я жестоко поплатился.
— Вы попейте, попейте, Андрей Аркадьевич! — опять услышал я голос Татьяны Федоровны —…а я за ручку-то — дерг, дерг! Заперто! Ох, думаю, беда. Не зря же доктор намекнул мне, чтобы я Николаю Иванычу быстрей звонила… Не пора?
— Еще пятнадцать минут — ответил стоявший у окна. Он повернул ко мне голову, и я увидел молодое бледное лицо и ровный, ножевой шрам на подбородке.
— Ну, как вы, доктор? Болит голова? Сейчас, еще чуть-чуть! Поле рассеется — и поедем.
Я неосторожно качнул головой, и какая-то колокольная боль отдалась судорожным эхом в самом центре мозга. Судорожным… Судорога… Муть…
— А ведь если разобраться — несчастнейшие существа — вдруг тихо сказал тот, у окна. Лицо его теперь я разглядеть не мог, он стоял боком, наклонившись к цветку! Да, да, цветок опять расцвел! Воскрес! В чем причина? Нет, сегодняшняя ночь, похоже, навсегда врежется в мою память: чудеса за чудесами! И, словно услышав меня спиной, капитан сказал звонким голосом:
