Метафизика войны - [9]

Враг, проявляющийся в форме страстей, пристрастности, влечений, инстинктов, слабостей и внутренней трусости должен быть побеждён, его сопротивление должно быть сломлено, он должен быть закован в цепи и подчинен духовной личности. Это условие достижения внутреннего освобождения, «триумфального мира», позволяющего личности обрести то, что выходит за пределы и жизни, и смерти.

Кто-то мог бы назвать это просто аскетизмом. Великая, священная война — это такая аскеза, которая всегда была философской целью. Было бы соблазнительным добавить, что это путь тех, кто хочет сбежать от мира и кто, используя оправдание внутреннего освобождения, превращается в паству пацифистских трусов. Но дело обстоит совсем иначе. После разделения этих двух войн происходит и их синтез. Свойством героических традиций является именно то, что они предписывают «малую войну», то есть настоящую, кровавую войну, как инструмент к реализации «великой» или «священной войны», и в конечном итоге они становятся единым целым.

Таким образом, в исламе «священная война» — джихад — и «путь Бога» являются взаимозаменяемыми понятиями. Тот, кто воюет, находится на «пути Бога». Такова хорошо известная поговорка, ярко характеризующая эту традицию: «кровь героев ближе Господу, чем чернила учёных и молитвы набожных».

Опять-таки, как в традициях, уже рассмотренных нами, как в римской аскезе власти и в классической mors triumphalis, действие принимает смысл внутреннего преодоления и приближения к жизни, не смешанной более с тьмой, случайностью, неопределённостью и смертью. В более конкретных терминах, трудности, риск и испытания, свойственные событиям, вызванным войной, приводят к обнаружению внутреннего «врага», проявляющегося в форме инстинкта самосохранения, трусости, жестокости, жалости и слепого неистовства. Эти препятствия необходимо преодолеть так же, как и победить внешнего врага. Отсюда ясно, что решающим фактором становится внутренняя ориентация личности, непоколебимое упорство в том, что является духовным в этой двойной борьбе, в результате которой становится невозможным непроизвольное превращение в дикого зверя, но, напротив, обретается возможность обуздать глубочайшие силы, обретается такой взгляд на них, при котором невозможно никакое им подчинение, и человек всегда остаётся высшим властелином самого себя, и именно благодаря этой независимости он способен противостоять любому ограничению. В традиции, которую мы рассмотрим в следующей статье, такая ситуация представлена наиболее характерным символом: героя сопровождает бесстрастная божественная сущность, которая не сражается, но направляет героя и руководит им в сражении, бок о бок с ним в одной боевой колеснице. Этот символ является персонифицированным выражением двойственности принципов, которые истинный герой (всегда излучающий нечто священное) беспрестанно блюдёт в своей сущности.

Возвращаясь к исламской традиции, мы можем найти в её основном тексте такие строки: «Пусть сражаются во имя Аллаха те, которые покупают будущую жизнь [ценой] жизни в этом мире. Тому, кто будет сражаться во имя Аллаха и будет убит или победит, Мы даруем великое вознаграждение» (IV, 74).[10]

Метафизическая же подоплёка такова: «Сражайтесь на пути Аллаха с теми, кто сражается против вас» (ІІ, 190); «Убивайте [неверующих], где бы вы их ни встретили» (II, 191); «Не проявляйте слабости [в бою] и не просите мира» (XLVII, 35); «Здешняя жизнь — всего лишь игра и забава»(XLVII, 36); «А всякий, кто скупится, скупится во вред себе» (XLVII, 38).

Последнее положение является явной параллелью к тексту из Евангелия: «Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет её, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет её», что подтверждается последующими высказываниями: «О вы, которые уверовали! Что с вами? Когда вас призывают: «Выступайте [на борьбу] за дело Аллаха», — вы словно прирастаете к земле. Неужели вы предпочитаете жизнь в этом мире жизни в мире будущем? Ведь наслаждение жизнью в этом мире по сравнению с будущим ничтожно» (IX, 38); «Скажи: «Неужели вы ожидаете, что нам выпадет что-либо иное кроме одного из двух благ, пока мы дожидаемся, что Аллах поразит вас наказанием от Себя или же посредством наших десниц?»» (IX, 52).

Следующие выдержки также достойны внимания: «Вам предписано сражаться с врагами ислама, а это вам ненавистно. Но возможно и такое, что вам ненавистно то, что для вас благо; что вам желанно то, что для вас — зло. Аллах ведает [об этом], а вы не ведаете» (II, 216), а также: «Когда была ниспослана сура, [которая гласит]: «Веруйте в Аллаха и боритесь [во имя Аллаха] вместе с Его Посланником», то зажиточные из мунафиков стали просить тебя освободить их [от участия в походе] и сказали: «Оставь нас, мы будем в числе находящихся [в тылу]». Они довольны были тем, что оказались в числе домоседов. На сердца их наложена печать [неведения], и они [ничего] не разумеют. Однако Посланник и те, которые уверовали вместе с ним, боролись [во имя Аллаха], жертвуя своим имуществом и рискуя жизнью. Им-то и уготованы блага, они и есть преуспевшие. Аллах приготовил для них сады, в которых текут ручьи. Они вечно пребудут там, и это великая удача» (IX, 86–89).