Метафизика труб - [17]
Футатаби был ботаническим раем. Это богатство и великолепие ухоженной природы покоряло любого человека, даже если сам он, как я, жил в окружении неземной красоты. Казалось, деревья здесь были преисполнены сознания собственного величия.
Мы подошли к пруду. Он переливался всеми цветами радуги, и в нем кипела жизнь. На противоположном берегу буддийский монах бросал в пруд крошки, и из воды выпрыгивали карпы, ловя корм на лету. Меня поразило, какие тут водились великаны. Это был разноцветный фонтан карпов – их чешуя переливалась всевозможными оттенками: от стальной голубизны, серебра и перламутра до красно-оранжевого, черного и золотого.
Сощурив глаза, я любовалась этим сверкающим фейерверком. А когда открывала, то ничего, кроме гадливости, эти жирные рыбы-дивы, эти перекормленные жрицы рыбоводства у меня не вызывали.
Они походили на оперную примадонну Кастафьоре из «Тентена» – толстомясую тетку, разряженную в пушисто-щекочущие меха. Только карпы были немыми. А красочные мантии лишь подчеркивали нелепость этих уродин, как цветная татуировка привлекает взгляд к жировым складкам толстяков. Более отвратного зрелища мне еще видеть не доводилось. Пусть эти безобразные рыбины символизируют мальчиков, я не против.
– Карпы живут более ста лет, – почтительно произнесла Нисио-сан.
Я не понимала, чему тут радоваться. Зачем им так долго жить? Вот если это криптомерия, то с годами ее благородная и царственная красота лишь набирает силу, и она возвышается огромным памятником великолепной мощи и терпению, вызывая почтительную робость и всеобщее восхищение.
А если карп проживет сто лет, то он только обрастет жиром и покроется плесенью в своей илистой заводи. Если вы думаете, что нет ничего противней свежего рыбьего жира, то ошибаетесь. Старый рыбий жир еще противнее.
Свое мнение я сохранила при себе. Когда мы вернулись домой, Нисио-сан заверила моих домочадцев, что карпы привели меня в восторг. Я не возражала: мне уже давно надоело разъяснять им свои взгляды на жизнь.
Андре, Юго, Жюльетта и я принимали ванну вместе. На мой взгляд, эти тощие мальчишки меньше всего походили на карпов. Но все равно были противными. С карпами их роднило только то, что и те и другие были противными. Вот почему эту рыбину и выбрали в качестве мальчишеского символа. Для девочек никогда бы не выбрали такого гадкого животного.
Я попросила маму сводить меня в знаменитый на весь мир «апуариум» Кобе (мне почему-то никак не давалось это слово). Моих родителей крайне удивил мой интерес к ихтиологии.
В действительности мне хотелось удостовериться, все ли рыбы так же безобразны, как карпы. Я долго разглядывала фауну, обитавшую в огромных стеклянных аквариумах: сколько там было живописных и щегольски разряженных рыб и прочей водной живности! Некоторые выглядели столь фантасмагорично, будто сошли с абстрактных полотен. Всевышний, видимо, решил порадовать себя, создавая эти немыслимые по красоте, но вполне пригодные для жизни в воде роскошные наряды.
Мой приговор был окончательным и обжалованию не подлежал: из всех рыб карп был самым гадким. Собственно, один только карп и показался мне гадким.
В душе я злорадствовала. Заметив мое ликование, проницательная мама поспешила объявить:
– Наша малышка станет биологом и будет изучать подводный мир.
Японцы правильно сделали, что выбрали карпа в качестве эмблемы для этого дурацкого мужского пола.
Я любила своего отца и терпела Юго – ведь он спас мне жизнь, но мой брат – это было сущее наказание. Если ему удавалось на несколько часов испортить мне настроение, он радовался этому целый день. Похоже, все старшие братья такие, может, их вообще следовало бы уничтожать как вид.
В июне наступила жара. Все дни я проводила теперь в саду и только на ночь, да и то неохотно, покидала его. Как только закончился май, рыбный флаг и мачту убрали: мальчики были больше не в чести. Словно развинтили на части статую неприятного мне человека. Все, никакого карпа в небе. Поэтому июнь сразу же мне понравился.
Температура воздуха располагала к спектаклям под открытым небом. И мне сказали, что все мы приглашены послушать, как поет мой отец.
– Папа поет?
– Да, он поет в Но.
– А что это такое?
– Увидишь.
Мне ни разу не доводилось слышать, чтобы мой отец пел: может, он прятался, чтобы попеть в одиночестве, или пел только в школе, под руководством своего учителя Но.
Только спустя двадцать лет я узнаю историю о том, как мой отец, совершенно не помышлявший о певческой карьере, стал певцом в театре Но. В 1967 году он прибыл в Осаку в качестве бельгийского консула. Оказавшись впервые в азиатской стране, этот молодой тридцатилетний дипломат сразу же воспылал к ней страстной любовью, и любовь эта будет взаимной. И свою любовь к Японии мой отец сохранит на всю жизнь.
С энтузиазмом неофита он жаждал познать все чудеса Империи. Поскольку он еще не говорил по-японски, его повсюду сопровождала блистательная японская переводчица. Она взяла на себя также роль гида и заодно приобщала его к различным видам национального искусства. Заметив, с какой радостной отзывчивостью отец открывает для себя Японию, она решила показать ему малодоступную в те годы иностранцам жемчужину традиционной культуры: театр Но. В то время западные люди охотнее посещали театр Кабуки.
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.
«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.
Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…
Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.
Любить так, чтобы ради любви пойти на преступление, – разве такого не может быть? А любить так, чтобы обречь на муки или даже лишить жизни любимого человека, лишь бы он больше никогда никому не принадлежал, – такое часто случается?Романы Амели Нотомб «Преступление» и «Ртуть» – блестящий опыт проникновения в тайные уголки человеческой души. Это истории преступлений, порожденных темными разрушительными страстями, истории великой любви, несущей смерть.
В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестокой матери, которая с рождением первого ребенка решила, что ее жизнь кончена.
Что случится, если в нашей реальности пропишутся персонажи русских народных сказок и мирового фольклора? Да не просто поселятся тут, а займут кресла мэра города и начальника местных стражей порядка, место иностранного советника по реформам, депутатские кабинеты и прочие почтенно-высокие должности. А реальность-то на дворе – то ли подзадержавшиеся лихие 90-е, то ли вовсе русское вневременье с вечной нашей тягой к бунту. Словом, будут лихие приключения.
В книге на научной основе доступно представлены возможности использовать кофе не только как вкусный и ароматный напиток. Но и для лечения и профилактики десятков болезней. От кариеса и гастрита до рака и аутоиммунных заболеваний. Для повышения эффективности — с использованием Aloe Vera и гриба Reishi. А также в книге 71 кофейный тест. Каждый кофейный тест это диагностика организма в домашних условиях. А 24 кофейных теста указывают на значительную угрозу для вашей жизни! 368 полезных советов доктора Скачко Бориса помогут использовать кофе еще более правильно! Книга будет полезна врачам разных специальностей, фармацевтам, бариста.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Так сложилось, что лучшие книги о неволе в русской литературе созданы бывшими «сидельцами» — Фёдором Достоевским, Александром Солженицыным, Варламом Шаламовым. Бывшие «тюремщики», увы, воспоминаний не пишут. В этом смысле произведения российского прозаика Александра Филиппова — редкое исключение. Автор много лет прослужил в исправительных учреждениях на различных должностях. Вот почему книги Александра Филиппова отличает достоверность, знание материала и несомненное писательское дарование.
Книга рассказывает о жизни в колонии усиленного режима, о том, как и почему попадают люди «в места не столь отдаленные».
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
Знаменитый писатель, давно ставший светским львом и переставший писать, сатанист-подкаблучник, работающий на мебельной фабрике, напористый нувориш, скакнувший от темных делишек к высшей власти, поп-певица – ревностная католичка, болгарский шеф-повар – гипнотизер и даже советские спортсмены, в прямом смысле слова ушедшие в подполье. Что может объединить этих разнородных персонажей? Только неуемная и язвительная фантазия Амманити – одного из лучших современных писателей Европы. И, конечно, Италия эпохи Берлускони, в которой действительность порой обгоняет самую злую сатиру.
Маленький университетский городок в Альпах охвачен ужасом: чудовищные преступления следуют одно за одним. Полиция находит изуродованные трупы то в расселине скалы, то в толще ледника, то под крышей дома. Сыщик Ньеман решает во что бы то ни стало прекратить это изуверство, но, преследуя преступника, он обнаруживает все новые жертвы…
«Мир глазами Гарпа» — лучший роман Джона Ирвинга, удостоенный национальной премии. Главный его герой — талантливый писатель, произведения которого, реалистичные и абсурдные, вплетены в ткань романа, что делает повествование ярким и увлекательным. Сам автор точнее всего определил отношение будущих читателей к книге: «Она, возможно, вызовет порой улыбку даже у самого мрачного типа, однако разобьет немало чересчур нежных сердец».
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.