Метафизика труб - [15]
– Чтобы его убить, – ответил он.
– Если человека привязать к кресту, это убивает?
– Да. Видишь, его прибили к кресту гвоздями. Гвозди – вот что убивает.
Объяснение показалось мне правдоподобным. И мне стало жаль этого страдальца. Выходит, Иисус умирал на глазах у целой толпы и никто не шелохнулся, чтобы его спасти! Эта картина показалась мне знакомой.
Ведь и я была в схожей ситуации, когда тонула и смотрела на людей, которые спокойно наблюдали, как я погибаю. Если бы кто-то из толпы вытащил гвозди из тела распятого, он был бы спасен. И если бы хоть одна душа догадалась вытащить меня из воды или хотя бы позвать моих родителей! В моем случае, как и с Иисусом, зрители предпочли не вмешиваться.
Вероятно, жители страны, где Иисус был распят, придерживались тех же принципов, что и японцы, и полагали, что если спасут ему жизнь, то обременят его обязанностью до последнего вздоха благодарить их за свое спасение.
Пусть лучше умирает, чем лишать его свободы.
Я и не думала оспаривать подобную точку зрения. Но я знала, как это ужасно: погибать на глазах у равнодушной толпы. Я ощущала глубочайшее родство с Иисусом и хорошо представляла себе, какой душевный протест переполнял его в те минуты.
Меня так взволновала эта история, что мне захотелось побольше узнать об Иисусе. Как я понимала, для этого мало листать книги, их необходимо читать. Я сказала, что хочу научиться читать: все дружно рассмеялись.
Раз меня не принимают всерьез, придется осваивать это дело в одиночку. Ведь научилась же я самостоятельно не менее трудным вещам: ходить, говорить, плавать, царить и крутить волчок.
Я сообразила, что начать лучше всего с «Тентена», где было много картинок. Я наугад раскрыла эту книжку и, усевшись на пол, стала ее листать. Не знаю, как это получилось, но когда я подошла к финалу, где корова выбирается из завода через трубку, из которой должны выскакивать сосиски, я заметила, что уже читаю.
Я не спешила делиться этим чудом с окружающими, которые подняли меня на смех, когда услышали о моем решении научиться читать. Апрель – это месяц, когда в Японии расцветают вишни. В тот вечер вся наша улица праздновала это событие, запивая его саке. Нисио-сан налила и мне маленький стаканчик, и я завизжала от удовольствия.
Долгие ночи напролет я лежала, прижавшись к решетке моей кровати, и сквозь нее пристально разглядывала спавших по соседству родителей, словно готовилась посвятить им зоологическое исследование. С каждым днем это смущало их все больше и больше. В конце концов из-за моего неусыпного внимания они совсем потеряли покой. Было решено, что пора выселять меня из родительской спальни.
Меня переместили на чердак. Я ликовала.
Здесь все предстояло открывать заново: незнакомый потолок и трещины, куда более причудливые, чем потолочный рисунок в родительской спальне, который за два с половиной года мне уже порядком поднадоел. А сколько тут было интересного хлама: какие-то коробки, старая одежда, дырявый надувной бассейн, сломанные ракетки и множество других чудесных вещей.
Теперь я не спала ни одной ночи, стараясь отгадать, что спрятано в этих коробках: видимо, что-то необыкновенное! Но я не могла самостоятельно вылезти из своей зарешеченной кроватки и спуститься на пол: слишком высоко!
В конце апреля в моей жизни произошла новая потрясающая перемена: на моем чердаке стали на ночь открывать окно. Теперь мне было уже совсем не до сна. Я проводила волшебные ночи, вслушиваясь и пытаясь разгадать каждый звук и каждый шорох, доносившиеся в мою мансарду через открытое окно. Кроватка моя стояла вдоль стены, под самым окном, и, когда ветер слегка сдувал занавеску в сторону, я видела красновато-лиловое небо: меня очень обрадовало, что ночь не такая темная, как я думала.
Но больше всего меня волновал далекий и неумолчный плач какой-то собаки, которую я окрестила Ёрукоэ – «Ночной голос». Ее лай мешал спать всему нашему кварталу. А мне он казался грустным и загадочным, как меланхолическая песня. Вот бы узнать, отчего эта собака так горько плачет!
Нежный и благоуханный ночной воздух стекал из окна прямо в мою кровать. И я пила и пила его, до полного опьянения. В те ночи я была готова возлюбить всю Вселенную только за этот опьянявший меня ночной кислород.
В эти сладостные бессонные ночи мой слух и обоняние работали на полную катушку. Но вот бы посмотреть, что делается за окном, которое походило на иллюминатор и все сильнее манило меня к себе!
Однажды ночью я не выдержала. Я взобралась на решетку своей кровати, подняла руки как можно выше и ухватилась за нижний край окошка. Совершив этот подвиг, я осмелела еще больше, и мне удалось подтянуть мое дебильное тело до окна. Повиснув на животе и держась локтями за край окна, я высунулась из своего иллюминатора и залюбовалась ночным пейзажем: темными очертаниями огромных гор, великолепными массивными крышами соседних домов, свечением вишен в цвету, таинственными ночными улицами.
Я попыталась высунуться еще больше, чтобы посмотреть на полянку, где Нисио-сан развешивала белье, и тут случилось неизбежное: я вывалилась наружу.
Но меня спасло чудо: падая, я инстинктивно раздвинула ноги, и они зацепились за внутренние края окошка. Мои нижние конечности лежали теперь на узком карнизе и проходившей здесь водосточной трубе, а туловище и голова болтались в воздухе.
Разговоры с незнакомцами добром не кончаются, тем более в романах Нотомб. Сидя в аэропорту в ожидании отложенного рейса, Ангюст вынужден терпеть болтовню докучливого голландца со странным именем Текстор Тексель. Заставить его замолчать можно только одним способом — говорить самому. И Ангюст попадается в эту западню. Оказавшись игрушкой в руках Текселя, он проходит все круги ада.Перевод с французского Игорь Попов и Наталья Попова.
«Словарь имен собственных» – один из самых необычных романов блистательной Амели Нотомб. Состязаясь в построении сюжета с великим мэтром театра абсурда Эженом Ионеско, Нотомб помещает и себя в пространство стилизованного кошмара, как бы призывая читателяне все сочиненное ею понимать буквально. Девочка, носящая редкое и труднопроизносимое имя – Плектруда, появляется на свет при весьма печальных обстоятельствах: ее девятнадцатилетняя мать за месяц до родов застрелила мужа и, родив ребенка в тюрьме, повесилась.
Знаменитый писатель, лауреат Нобелевской премии Претекстат Tax близок к смерти. Старого затворника и человеконенавистника осаждает толпа репортеров в надежде получить эксклюзивное интервью. Но лишь молодой журналистке Нине удается сделать это — а заодно выведать зловещий секрет Таха, спрятанный в его незаконченном романе…
Блистательная Амели Нотомб, бельгийская писательница с мировой известностью, выпускает каждый год по роману. В эту книгу вошли два последних – двадцать девятый и тридцатый по счету, оба отчасти автобиографические. «Аэростаты» – история брюссельской студентки по имени Анж. Взявшись давать уроки литературы выпускнику лицея, она попадает в странную, почти нереальную обстановку богатого особняка, где ее шестнадцатилетнего ученика держат фактически взаперти. Чтение великих книг сближает их. Оба с трудом пытаются найти свое место в современной жизни и чем-то напоминают старинные аэростаты, которыми увлекается влюбленный в свою учительницу подросток.
Любить так, чтобы ради любви пойти на преступление, – разве такого не может быть? А любить так, чтобы обречь на муки или даже лишить жизни любимого человека, лишь бы он больше никогда никому не принадлежал, – такое часто случается?Романы Амели Нотомб «Преступление» и «Ртуть» – блестящий опыт проникновения в тайные уголки человеческой души. Это истории преступлений, порожденных темными разрушительными страстями, истории великой любви, несущей смерть.
В своих новых романах «Тайны сердца» и «Загадка имени» Нотомб рассказывает о любви, точнее, о загадочных тропах нелюбви, о том, как это откликается в судьбах детей, обделенных родительской привязанностью. «Тайны сердца» (во французском названии романа обыгрывается строка Мюссе «Ударь себя в сердце, таится там гений») – это жестокая сказка о судьбе прелестной девочки по имени Диана, еще в раннем детстве столкнувшейся с ревностью и завистью жестокой матери, которая с рождением первого ребенка решила, что ее жизнь кончена.
В романе Б. Юхананова «Моментальные записки сентиментального солдатика» за, казалось бы, знакомой формой дневника скрывается особая жанровая игра, суть которой в скрупулезной фиксации каждой секунды бытия. Этой игрой увлечен герой — Никита Ильин — с первого до последнего дня своей службы в армии он записывает все происходящее с ним. Никита ничего не придумывает, он подсматривает, подглядывает, подслушивает за сослуживцами. В своих записках герой с беспощадной откровенностью повествует об армейских буднях — здесь его романтическая душа сталкивается со всеми перипетиями солдатской жизни, встречается с трагическими потерями и переживает опыт самопознания.
Так сложилось, что лучшие книги о неволе в русской литературе созданы бывшими «сидельцами» — Фёдором Достоевским, Александром Солженицыным, Варламом Шаламовым. Бывшие «тюремщики», увы, воспоминаний не пишут. В этом смысле произведения российского прозаика Александра Филиппова — редкое исключение. Автор много лет прослужил в исправительных учреждениях на различных должностях. Вот почему книги Александра Филиппова отличает достоверность, знание материала и несомненное писательское дарование.
Книга рассказывает о жизни в колонии усиленного режима, о том, как и почему попадают люди «в места не столь отдаленные».
Журналист, креативный директор сервиса Xsolla и бывший автор Game.EXE и «Афиши» Андрей Подшибякин и его вторая книга «Игрожур. Великий русский роман про игры» – прямое продолжение первых глав истории, изначально публиковавшихся в «ЖЖ» и в российском PC Gamer, где он был главным редактором. Главный герой «Игрожура» – старшеклассник Юра Черепанов, который переезжает из сибирского городка в Москву, чтобы работать в своём любимом журнале «Мания страны навигаторов». Постепенно герой знакомится с реалиями редакции и понимает, что в издании всё устроено совсем не так, как ему казалось. Содержит нецензурную брань.
Свод правил, благодаря которым преступный мир отстраивает иерархию, имеет рычаги воздействия и поддерживает определённый порядок в тюрьмах называется - «Арестантский уклад». Он един для всех преступников: и для случайно попавших за решётку мужиков, и для тех, кто свою жизнь решил посвятить криминалу живущих, и потому «Арестантский уклад един» - сокращённо АУЕ*.
Игорь Дуэль — известный писатель и бывалый моряк. Прошел три океана, работал матросом, первым помощником капитана. И за те же годы — выпустил шестнадцать книг, работал в «Новом мире»… Конечно, вспоминается замечательный прозаик-мореход Виктор Конецкий с его корабельными байками. Но у Игоря Дуэля свой опыт и свой фарватер в литературе. Герой романа «Тельняшка математика» — талантливый ученый Юрий Булавин — стремится «жить не по лжи». Но реальность постоянно старается заставить его изменить этому принципу. Во время работы Юрия в научном институте его идею присваивает высокопоставленный делец от науки.
Знаменитый писатель, давно ставший светским львом и переставший писать, сатанист-подкаблучник, работающий на мебельной фабрике, напористый нувориш, скакнувший от темных делишек к высшей власти, поп-певица – ревностная католичка, болгарский шеф-повар – гипнотизер и даже советские спортсмены, в прямом смысле слова ушедшие в подполье. Что может объединить этих разнородных персонажей? Только неуемная и язвительная фантазия Амманити – одного из лучших современных писателей Европы. И, конечно, Италия эпохи Берлускони, в которой действительность порой обгоняет самую злую сатиру.
Маленький университетский городок в Альпах охвачен ужасом: чудовищные преступления следуют одно за одним. Полиция находит изуродованные трупы то в расселине скалы, то в толще ледника, то под крышей дома. Сыщик Ньеман решает во что бы то ни стало прекратить это изуверство, но, преследуя преступника, он обнаруживает все новые жертвы…
«Мир глазами Гарпа» — лучший роман Джона Ирвинга, удостоенный национальной премии. Главный его герой — талантливый писатель, произведения которого, реалистичные и абсурдные, вплетены в ткань романа, что делает повествование ярким и увлекательным. Сам автор точнее всего определил отношение будущих читателей к книге: «Она, возможно, вызовет порой улыбку даже у самого мрачного типа, однако разобьет немало чересчур нежных сердец».
Любовь живет три года – это закон природы. Так считает Марк Марронье, знакомый читателям по романам «99 франков» и «Каникулы в коме». Но причина его развода с женой никак не связана с законами природы, просто новая любовь захватывает его целиком, не оставляя места ничему другому. Однако Марк верит в свою теорию и поэтому с затаенным страхом ждет приближения роковой даты.