Месяц как взрослая - [36]

Нийда хотела что-то сказать, но лишь вздохнула и промолчала.

Силле подумала: Хийе права, разделение труда у них несовершенно. Но разумно ли предложение Хийе, в этом Силле еще не была уверена. Правда, оно дает выход из создавшегося глупого положения. На логику Хийе всегда можно было положиться, почему бы и теперь не довериться ей, если она обдумала новое распределение работы, целую ночь ломала над этим голову?

Но унылые взгляды, которые Хийе бросала из-под низко опущенных глаз на свои коробки, на весы, на Нийду и Силле, ввели Силле в сомнение: уж не сейчас ли Хийе пришла в голову идея поделить работу на троих? Иначе она сказала бы об этом еще вчера на пароходе. Обязательно бы сказала, потому что, когда девочки скормили чайкам прихваченный с собой хлеб, Хийе и Силле остались на палубе вдвоем полюбоваться зелеными волнами. Времени у них тогда для разговора было сколько угодно.

— Ну что, засучим рукава? — спросила Хийе, но в ее голосе уже не было той бодрости.

Все вокруг работали. Третий квартет вдруг заколебался — может, и им лучше втроем? Но второй квартет продолжал работу, и они остались в прежнем составе. Оба квартета стали трудиться еще быстрее: замешательство среди тех, кто был до этого первыми, давало остальным надежду выйти в передовые.

— Хорошо, математик! — подхватила Силле. — Давайте! А квартет наш останется все равно квартетом: мы трое, четвертым будет наше первое место.

— Дурочка! Думай, что ты говоришь! — шепнула Хийе.

— Вот именно! — прошептала в ответ Силле. — Первого места мы теперь не отдадим просто из принципа. В пятницу у нас было по сто девять коробок, сегодня сделаем по сто и еще по дюжине. Самое меньшее.

Хийе шлепнулась на стул:

— Сумасшедшая! Втроем!

— Невозможно, — шепнула и Нийда. — Я зашьюсь.

Она придвинула лежавшие горкой изготовленные еще в пятницу коробки и начала укладывать конфеты.

— Мы не сможем быть первыми, — повторила Хийе. — Втроем делать работу четырех. Я подумала еще… — Она уткнулась носом в сцепленные пальцы. Казалось, что и слезы вот-вот брызнут.

— Почему за четверых? — удивилась Силле и вдруг догадалась, какое недоразумение обескуражило Хийе. Она наклонилась над столом и тихо сказала Хийе: — Очнись, математик, от своего геройского поступка! Подумай на ясную голову!

Хийе подняла голову.

— Норма все равно будет высчитываться на каждого человека. В пятницу нам записали по сто коробок на человека. Ну? Поняла?

Хийе густо покраснела, прикусила верхнюю губу, и из глаз у нее действительно покатились слезы.

Силле растерялась. Снова перегнулась через стол и коснулась лбом мокрого носа Хийе.

— Извини! — прошептала она. — Я не хотела обидеть тебя. Этот… геройский поступок… Нечаянно вырвалось.

Хийе резко откинула назад голову, вытерла большими пальцами слезы на щеках и посмотрела на Силле.

— Вот как! По-твоему, и не было геройского поступка! Благодарю! А по-моему, это был самый достойный шаг в моей жизни. Другое дело, что я просчиталась, как первоклашка… Вот этого я уже не переживу. Не переживу. Ну скажи, какая польза от моей пятерки по математике, если в жизни я не соображаю даже самого простого? Мертвые знания.

Она шумно втянула носом воздух, глянула на Нийду, которая прямо-таки с необыкновенной быстротой укладывала конфеты, и испуганно воскликнула:

— Подожди! Остановись! А то кончаются коробки, а я не сложила еще ни одной новой…

25

Хийе прикрылась коробками и шепнула Силле:

— Твой Ромео хочет, наверное, поговорить с тобой. Без конца заглядывает сюда.

— Ромео?

Силле пришлось собрать всю волю, чтобы не оглянуться. Со вчерашнего дня она не видела Индрека. С тех пор, когда он, сойдя на пристани, сел на трамвай и поехал в больницу.

И чего он там возле пианино вертится? Мог бы и сюда подойти. Воотеле уже несколько раз подходил к ним. Спросил, хватает ли конфет, рассказал Нийде услышанную где-то историю о мяукающем скворце, потом о прирученном сарыче.

А Индрек поразительно застенчивый. Интересно, о чем он хочет поговорить? Откуда Хийе взяла, что он вообще хочет говорить? Будто человек не может просто так поглядывать.

Теперь Хийе уже плутовато подмаргивала и смотрела куда-то прямо за спину Силле.

Не поворачивая головы, Силле краем глаза увидела, что кто-то в белом кителе стоит возле стола.

— Здравствуй! — сказал Индрек.

Силле повернула голову и усмехнулась.

— Здравствуй, здравствуй, Индрек! — тут же прозвучал ясный голос Мерле. — Скажи, Индрек, как тебе понравилась наша поездка?

— Очень! — сказал Индрек и ушел.

— Что ему тут нужно было? — удивилась Мерле. — Постоял возле меня и… пошел. Ин-те-рес-но!..

После обеденного перерыва Мерле влетела в помещение радостная и оживленная, уселась на свое место и, подперев ладонями подбородок, уставилась перед собой. Другие уже работали, а она все сидела и смотрела. Иногда улыбалась, встряхивала головой, поглядывала на подружек и продолжала думать.

— Ну, ты уже перестала работать! Даешь нам фору или как? — спросила Хийе.

Мерле повернулась к ней.

— Ты только представь, он остановил меня на лестнице, когда я шла в столовую, сам остановил и завел разговор о дверном замке. А я думала, что он уже забыл.