Место полного исчезновения: Эндекит - [27]

— Ты точно слышал? — переспросил Колян.

— Какой мне смысл врать? — обиделся вертухай. — Но его далеко не повезут. В санаторий отправят.

— Ништяк! — одобрил Колян. — Там хозяином Семенов. Мужик незлобливый, если ему не хамить, жить можно.

— Так-то оно так, да не так! — ухмыльнулся вертухай. — Говорят, что вашего Семенова отправили на Пенсию, а туда пришел хозяин с севера. Свои порядки будет устанавливать.

— Откуда, не слышал? — равнодушно спросил Колян.

— Слышал бы, так сказал бы! — простодушно ответил вертухай.

На его лице было написано, что у него так заведено: что на уме, то и на языке. Это несколько не соответствовало той работе, на которой он работал, где необходимы были хитрость и умение держать язык за зубами.

Вертухай ушел, а Колян сразу подсел к Игорю. Ему нравился этот парень, попавший как „кур в ощип“.

— Концы обрубают! — посочувствовал он Игорю. — „Чует кошка, чью мясу съела“, и лютуют. Ты не дрейфь! Зона самая лучшая по всему пути на север, сравнительно близко к центру. Но это ничего не значит. Запомни три правила поведения в зоне: не сучь, не кусочничай, не любопытствуй. И следи за своими словами. Скажешь, как этот фраер, что решил поразбойничать, будешь отвечать за свои слова, изобьют, а то и опустят, то бишь раком поставят.

— Спасибо за науку, — поблагодарил Игорь, — но я все эти правила с детства знаю, вырос в детдоме.

Его слова вызвали оживление в камере. И это было понятно. Едва ли не каждый второй был поставлен в тюрьму тем или иным детдомом, правда, разных лет выпусков.

Выросшие с младенчества в коллективе и выброшенные после окончания школы в большую жизнь, они оказываются совершенно не приспособленными к самостоятельным решениям, всегда за них все решали и управляли, многие не выдерживают одиночества и кончают самоубийством, некоторым везет на коллектив, и они становятся полноценными членами общества, другим не везет, и они становятся членами преступных сообществ, беспрерывно пополняя ряды уголовного мира.

— Ты все равно напиши на пересмотр! — продолжил Колян. — Откажут — не откажут, а для порядка надо. Деньги получают, пусть работают.

Разбойничек, вступивший в конфликт с Игорем, с трудом поднялся с пола и злобно сказал:

— Контра пишет! Если его выпустить, то надо посадить тех, кто ему дал эти наркотики, А их либо нет, либо руки коротки у ментов, чтобы взять за жопу императора наркотической империи.

— Нет, ты только посмотри на него! — удивился Колян. — Расскажи лучше, как ты с высшим образованием на разбой пошел?

— Как будто не знаешь! — хмуро ответил разбойничек. — В карты проиграл большую сумму, на счетчик поставили, не отдашь — перо в бок, четыре сбоку, ваших нет.

— Не за то отец сына бил, что играл в карты, а за то, что отыгрывался! — назидательно проговорил Колян. — В зоне будешь играть, жизнь потеряешь. Или заставят самого убивать.

— А мне обратной дороги уже нет! — хмуро проговорил разбойничек.

Он прикидывал, глядя на Игоря, стоит ли ему еще раз попытать счастья и справиться с новичком. Но очередной приступ головной боли напомнил ему о возможных последствиях такой попытки, и он решил отказаться от нее.

Но отказаться от злобной реплики он все же не смог:

— Некоторые до утра не доживают! — сказал он Игорю.

Но за Игоря ответил Колян.

— Ты здесь свои порядки не устанавливай, фраер! — предупредил он гневно. — Иначе не посмотрим на твою статью и поставим на место. А в какой позе будет это место, догадайся сам.

И разбойничек сразу же стушевался, занял свое место на нарах и умолк, не пытаясь в очередной раз испытывать судьбу.

Игорь за многие месяцы фактического одиночества, старый басмач принципиально не разговаривал с „гяуром“, отвык от шумного человеческого общества и за день, проведенный в суде и в новой общей камере, подустал, а потому и сразу уснул, как только объявили отбой.

И снился ему остров Сааремаа, заросли можжевельника, теплый мягкий песок, на котором среди зарослей можжевельника он занимался любовью с Леной, а потом они заметили, что за ними, оказывается, все время наблюдали двое пацанов лет по десять-одиннадцать, а Игорь с Леной тогда разошлись и испробовали все самые выразительные позы. А потом, когда они усталые лежали рядом, на них неожиданно с неба, с ясного и безоблачного, посыпались вдруг целлофановые маленькие пакетики с „дурью“. Они сыпались в таком количестве, что через несколько секунд засыпали Игоря с головой. Он закричал и попытался выбраться из кучи запечатанной в целлофан „дури“, но пакетики стали лопаться, выбрасывая в лицо Игоря белые фонтанчики „белой леди“, так на жаргоне называют кокаин, и Игорь почувствовал, как все тело его теряет чувствительность, мысли куда-то сразу улетучились, и он превратился в робота, созданного для подчинения.

Проснулся Игорь с опаленной душой. Ясная мысль пронзила его лучше любого острого ножа, и эта мысль была о предательстве Лены, единственной женщины, которую он любил в своей жизни и готов был сделать для нее все, чтобы она ни попросила. И вот во что обернулась его готовность сделать для нее все: десятью годами строгого режима, строже которого был лишь каторжный, где все ходили „полосатые“, в одежде с матрацной полоской.