Место под солнцем - [49]

— Пусть, пусть… Но у меня хоть какая–то надежда будет, — Аннет отодвинулась от его уха и припала к его губам.

— Прошу тебя… — умоляюще выдохнула она и рука ее зашарила по промежности Бориса, пытаясь отыскать шнурки, которыми обычно завязывался гульфик.

Близость горячего, молодого женского тела не могла не возбудить его. Ее аргументация также подействовала. Даже запах пота Аннет не вызывал отвращения. Впрочем, сам он тоже не благоухал, да и ароматы в трюме преобладали те еще.

— Не спеши, — прошептал Борис, целуя девушку в губы.

Он усадил ее себе на колени, перекинул за спину сковывающие их цепи, и стал осторожно и бережно ее возбуждать. Одной рукой он ласкал ее небольшую грудь через прорезь расшнурованного корсажа, а вторая, нырнув под юбку, легла на покрытый шелковистым волосом лобок. При этом он продолжал целовать ее лицо, иногда прихватывая зубами мочку уха. Сосок Аннет моментально набух и затвердел, а когда пальцы Бориса нащупали заветную кнопочку, легкий стон сорвался с ее губ. Вцепившись обеими руками в плечи Бориса, она слегка откинулась, предоставляя ему более удобный доступ. Через минуту дыхание девушки участилось и вскоре она, издав какой–то горловой звук, в изнеможении упала ему на грудь. Борис не останавливался и вскоре второй, более сильный оргазм накрыл Аннет. Дав ей слегка отдышаться, Гальперин расстегнул молнию и наполовину стянул с себя джинсы. Потом, приподняв девушку за ягодицы, он стал осторожно опускать ее на себя. Дыхание Аннет прервалось, когда она почувствовала прикосновение к своему лону, а затем лишь со свистом втянула воздух сквозь зубы, когда сломав преграду он полностью погрузился в нее.

— Я никогда не думала, что это может быть так прекрасно, — заливая его лицо счастливыми слезами, шептала Аннет, — все мои подруги говорили, что это очень–очень больно. Больно было совсем чуть–чуть, но это такая сладкая боль. Ты заполняешь меня всю без остатка.

— Если не знаешь, как — то будет больно, — шепнул Борис, снова поцеловав ее в соленые от слез губы.

Через несколько минут, привыкнув к ощущениям, Аннет начала двигаться вверх–вниз, слегка раскачиваясь и обняв Бориса за шею. Ее лоно облегало его словно влажная перчатка, вызывая ни с чем не сравнимое наслаждение. Через короткий промежуток совместный оргазм потряс обоих.

— Спаси тебя Христос, — прошептала Аннет, расслабленно лежа у него на груди, — как бы я хотела родить тебе сына…

— Увы, детей у меня быть не может, — тихо ответил ей Борис, — да и Христос меня не спасет. Я в него не верю.

— Как? Но ты же не мусульманин? — от удивления Аннет приподняла голову и взглянула ему в лицо.

— Нет, я — еврей, — также шепотом ответил ей Борис.

— А–а… Но я буду молится за тебя. Святая дева Мария не оставит тебя своей милостью — прошептала она снова опуская голову ему на грудь.

Глава 13

(Алжир. 7 сентября 1488 г.)

В порт галера пришла больше чем через сутки. Уже в глубоких сумерках они подошли к Африканскому берегу и стали на якорь на рейде. Заходить в бухту в темноте капитан не решился. Сутки эти пошли нашим друзьям в общем–то на пользу. Они оба в основном оправились от контузии, хотя Костя пока продолжал заикаться и был еще слаб — все таки потерял довольно много крови, а скудная пища, которой их кормили, восстановлению сил не слишком способствовала. Но рана не гноилась и воспаления вроде не было. С помощью друга Гальперин сумел как–то вправить сломанный нос и дышать носом стало значительно легче.

Аннет Борис видел лишь мельком. Почти все время она проводила в кормовом, женском отсеке или у детей. Заглянув к мужчинам, она благодарно улыбнулась Борису, спросила, не обращаясь ни к кому конкретно, нужно ли чего, подала воды и помогла пересесть поудобнее молодому рыбаку с разбитым лицом и опухшей лодыжкой.

Часа через два после восхода солнца галера возобновила движение. Вскоре на палубе поднялась суета, послышались выкрики команд. Скорость упала и судно слегка отвернуло вправо. Спустя несколько минут, после соответствующей команды, раздался характерный звук втягиваемых в проход весел, беготня на палубе и наконец корабль мягко ткнулся в причал. Пленники зашевелились, опять заплакал кто–то из детей, на него зашикали.

В ожидании, нарушаемом лишь проклятиями и молитвами пленников прошло еще около получаса. Наконец заскрипел люк и в трюм, в сопровождении самого Селима и еще нескольких вооруженных мавров спустился жирный араб в богато разукрашенном халате. Его выдающееся брюхо опоясывал оранжевый шелковый кушак, а зеленая чалма указывала на то, что сей правоверный совершил хадж. Не обращая внимания на мужчин, он проследовал в детский отсек. Довольно быстро вернувшись, араб подозвал охранника, остававшегося у трапа, достал из протянутой тем сумки шелковый кошелек и, процедив что–то сквозь зубы, протянул его капитану. Селим отрицательно покачал головой и, презрительно скривившись, сказал что–то по–арабски. Борис прислушался к завязавшемуся диалогу, сопровождаемому оживленной жестикуляцией.

— Работорговец, — шепнул он, наклонившись к уху Николаева, — торгуются гады.

Ожесточенная торговля продолжалась минут сорок. Наконец араб достал еще два кошелька, отсыпал из одного половину, а остальное передал корсару. Ухмыльнувшись, тот спрятал деньги, затем подойдя к люку крикнул что–то, и поклонившись работорговцу, сделал приглашающий жест в сторону трапа.