Место под солнцем - [15]

Действительно, келарь провел друзей в монастырскую кладовую, где выдал им небольшую буханку подового хлеба, маленькую, размером с апельсин, головку сыра, пару луковок и две пригоршни не слишком чистого изюма. Затем, отойдя к противоположной стене, нацедил из бочки вина в деревянную, полулитровую на вид, кружку и в один глоток высосал половину. Устыдившись, видимо, пить в одиночку, он поставил кружку на бочку, выудил откуда–то еще две такие же кружки, наполнил их и протянул приятелям. После этого, оценив собственную щедрость он пополнил свою кружку и удовлетворенно сунул в нее нос. Вино оказалось молодым и кисловатым, но на практически пустой желудок слегка ударило в голову. Келарь, тем временем, опять наполнил свою кружку и казалось потерял весь интерес к «паломникам». Друзья вышли из кладовки и сев ступеньку лестницы, ведущей на стену, стали закусывать хлебом, луком и сыром. Изюм решили сохранить на всякий случай и Константин ссыпал его во внутренний карман куртки. Борис открыл нож в своем мултитуле и, нарезав хлеб и сыр на ломти, разложил их на чистом носовом платке поверх снятой с плеч сумки. Костя тем временем очистил луковицы.

— Что делать–то будем, Борь, — Костя сунул в рот кусок сыра и зажевал его горбушкой хлеба, — а сыр–то островат. Пить будем потом как кони.

— Что делать, что делать. Я тебе что — Чернышевский, — Борис последовал примеру друга и закусил луковицей, — зато лук не острый. Сейчас вот поедим, а потом надо бы приличным оружием обзавестись. Мы все–таки в средневековье попали. Тут тебе полиции нет. Если сами себя не защитим, пропадем ни за грош. Узнаем где тут кузница, может купим какую–нибудь рогатину. Не знаю как ты, но я ни с мечом, ни со шпагой обращаться не умею. Что бокс, что айкидо только на короткой дистанции работают. Разве, что с шестом малость могу.

— Я тоже не реконструктор какой–либо, — Константин сунул в рот очередной ломоть хлеба, — о–о–у–ш–е о–о–ш–о а–п–е–е–в–и–е–ш–о.

— Ты прожуй сначала, — засмеялся Борис, — ничего не понятно.

— Я сказал, что оружие — это хорошо, а в перспективе что? — прожевав, Костя обвел рукой окрестности, — не собираешься же ты здесь до конца жизни прозябать.

— Нет, — Борис покачал головой, — мы здесь никто и звать нас никак. Здесь, как и в 21–м веке для того чтобы как–то преуспеть нужно как минимум одно из трех: деньги, титул и связи. И, для большей вероятности успеха, желательно иметь два компонента. А у нас, к сожалению, ни одного.

— Слушай, ты в пессимизм–то не впадай, — Константин закинул в рот последний ломтик сыра, — А как же наше послезнание? Мы с тобой образованные люди, достаточно головастые, да и здоровьем не обиженные. Вполне можем пробиться.

— И что мы с этим послезнанием делать будем. Ты что, предсказателем заделаться хочешь? А ты историю Западной Европы 15–го века хорошо знаешь? Я так не очень, в общих чертах только. К тому же, мы еще не выяснили как этот мир отличается от нашего. Может здесь каких–то исторических персонажей нет вообще. Но вот что я точно из истории знаю — это то, что пятнадцатый и шестнадцатый века — самый разгул Инквизиции. Ты чагой–то напророчествуешь, а тебя на костер. И с образованием тоже самое. Вон Джордано Бруно сожгли–таки, вернее еще сожгут лет через сто. Так, что с нашими знаниями осторожно надо быть. А насчет здоровья — идти в дружину к какому–то барону или графу и пробиваться снизу, мне как–то не улыбается. Пушечным мясом быть неохота.

— Слушай, давай тогда в Россию пробираться. Ее историю мы малость получше знаем и инквизиции там не было.

— Ты думаешь? А ну скажи мне на вскидку кто там сейчас правит и что там происходит.

— Вроде бы Иван Грозный где–то в это время начинал власть прибирать.

— Не–а…. Я и сам не помню точно, но Иван Грозный — это вторая половина шестнадцатого века. Он еще и не родился. А сейчас там его дед, тоже Иван Васильевич, но не четвертый, а третий. Хотя его тоже Грозным звали. Он такое творил, что степняки им детей пугали. И в это время он то ли с Новгородом воевал, то ли с Литвой. А насчет инквизиции, так православная церковь до Никонианского раскола и без нее неплохо справлялась. Еретиков и жгли, и топили только так. Еще когда я в Хайфе в порту работал, там крановщиком мужик один русский был из сектантов–субботников. У них в Израиле своя община есть. Вот уж кто православную церковь ненавидит. Я сначала не понял в чем дело, а потом прочитал про них. Они христиане, но больше придерживаются Ветхого завета. Не поклоняются иконам. Соблюдают субботу — отсюда и название. Их раньше еще «жидовствующими» называли и с пятнадцатого века их православная церковь жуть как преследовала. И в Греции, и в Болгарии, и на Руси. Как раз в начале шестнадцатого века в Московском княжестве больше пятисот человек сожгли в срубах. А еще я читал, что и в двадцатом веке староверы чуть не в каждом селе пальные избы имели.

— А это что еще такое. Никогда не слышал.

— Умные книжки читать надо. Это избушка такая, маленькая, из жердей на скорую руку сделанная и смолой обмазанная. Если ты, что–то не то сказал — решат, что ты еретик, свяжут, в избушку закинут и подожгут. А потом новую на этом же месте поставят. Так что, Костя, давай спешить не будем. Осмотримся сперва.