Место для жизни. Квартирный сюжет в рассказах - [12]

— Не пустую. Я просто делаю как раз наоборот — проверяю дела словами. А как их еще проверить? Разве дело само по себе несет в себе какой-нибудь смысл? Смысл появляется только при определении его словами. Кроме того, доктор, вам не кажется, что вы читаете мне мораль? Разве это входит в обязанности психолога?

— Что вы, что вы, — поспешно возразил врач, мгновенно представив себе жалобу по поводу нарушения врачебной этики. — Ни в коем случае. Я не даю вашим действиям никакой моральной оценки. Я всего лишь пытаюсь их категоризировать.

— А, ну тогда ладно, — успокоился юноша.

— Просто же как старший, опытный человек, я считаю себя вправе заверить вас, что ваша чудная квартира станет еще милее и уютнее, если в ней наряду с бездушным, бесполым компьютером появится живое существо женского пола.

— Да, наверное… — задумчиво проговорил юноша. — Но я? Ведь это существо надо любить, а я все еще не знаю…

— А потому настоятельно советую вам пройти курс лечения в нашей эротоклинике. Я думаю, в вашем случае больничная касса его оплатит.

— Вы думаете? — оживился юноша. — Возможно. Это, значит, и есть то место, где я узнаю про любовь между мужчиной и женщиной?

— Ну зачем же так! Вы же разумный человек!

— Нет, не там? — огорчился юноша. — А где же? Может быть, если не через кассу, а частным образом?

«Он надо мной издевается», — оскорбленно подумал врач. У него не было с собой никаких вещей, поэтому он просто повернулся и быстро пошел вон. Юноша удивился:

— Куда же вы? Вы разве уже кончили?

Но врач только рукой махнул.

— Вы меня не поняли, постойте, я все вам объясню еще другими словами, — крикнул ему вслед юноша.

Врач даже не обернулся.

А последняя фраза юноши птичкой вылетела в окно и полетела в садик, где на ветвях дерева в большом количестве сидели хвостами кверху еще другие слова и улыбались друг другу.

Незаконное строительство

Ами не был ни младшим из пятерых братьев и сестер, ни самым любимым у матери. Но он последний из всех оставался с нею дома, и поэтому, когда она умерла, ему удалось отсудить в единоличное владение эту трехкомнатную квартиру, в которой когда-то они жили все вместе и даже иногда играли вместе. А остальным отошли кое-какие деньги и право владения материным местом на базаре, которое тоже ведь стоило немало. Захотят — продадут, а нет — пусть торгуют, если им охота. Ами с этим делом теперь завязал.

Отсудить квартиру было непросто, тянулось это долго и стоило Ами общения с братьями и сестрами, которые теперь никогда не приглашали Ами ни на общие праздники, ни на семейные и даже не звонили никогда. Это было неприятно, и Ами частенько задумывался, стоило ли дело того, но каждый раз приходил к выводу, что стоило, ибо от братьев и сестер он никогда ничего хорошего не видел, а квартира — это такое сокровище, которое стоит любых неприятностей.

Ами давно знал, что он сделает с этой квартирой. На ней он строил свое будущее благосостояние. Образованные братья и сестры считали Ами недоделанным, пожимали плечами, что он до тридцати лет и не учится, и не женится, торгует на базаре и живет дома при мамаше. Но Ами знал свое. Не его была вина, что мать так долго не освобождала квартиру. И пусть бы жила, сколько хочет, Ами никуда не торопился, но раз умерла, то и светлая ей память.

Теперь, когда квартира была окончательно его, он приступил к осуществлению своих планов, давно продуманных до мельчайших деталей. Вот теперь и посмотрим, кто недоделанный. Он или они со своими выученными профессиями, с женами, мужьями, детьми и неугасимыми долгами банку.

Квартира находилась в центре, на верхнем этаже старого и сильно запущенного, но хорошего пятиэтажного дома. Все три ее комнаты были раздельные, располагались в ряд вдоль коридора, куда и выходили три двери. А окна в комнатах выходили на просторную выступающую крышу предыдущего этажа, поскольку дом был выстроен уступом, как это нередко делают в городе Иерусалиме. На четырех нижних этажах было в каждом по четыре квартиры, а на верхнем — всего две. Зачем это было так сделано, почему не использовали для строительства ценное пространство, никто из нынешних жильцов и квартирантов не знал и не интересовался, а старые, которых уже и не осталось, помнили, что этот кусок нижней крыши, выступающий под окнами квартиры Ами, назывался когда-то «солярий», то есть место для приема солнечных ванн. Солнечные ванны, надо же!

Крыша была огорожена парапетом с проржавевшей насквозь узорной железной решеткой и использовалась в основном для сваливания разных ненужных домашних предметов и ремонтных отходов. А ремонты по квартирам, причем капитальные, с ломкой и возведением стен, производились часто, из-за частой смены владельцев и съемщиков. Поэтому «солярий» перед его окнами был тесно завален битым кирпичом, старыми дверьми и дверными рамами, ржавыми трубами и кучами застывшего цемента.

Но его это не смущало. Вывоз мусора был учтен им в общем бюджете, на который он давно подкапливал деньги, утаивая от матери часть базарной выручки, благо последние годы она уже не очень понимала, что к чему.

Ами разбил свою большую квартиру на три жилые единицы, которые назывались «однокомнатная квартира» или красиво: «студия». Такие квартирки, тем более в центре, пользовались большим спросом у студентов, которых особенно привлекали в объявлениях слова «отдельный вход». Ами это знал и только посмеивался про себя: как будто в обычных квартирах вход не отдельный! Но в его «студиях» вход был теперь не с лестничной площадки, а с солярия, рядом с окнами комнат, это как бы увеличивало изоляцию, столь желанную молодым людям в нашем тесно набитом мире.