Место действия. Публичность и ритуал в пространстве постсоветского города - [9]
Оживленность места связана и с интенсивностью пешеходного движения. В маленьком городке только наплыв туристов позволял бы рассчитывать хотя бы на временную «густоту» деятельности, характерную для оживленного места. Например, представленные недавно планы по созданию городской среды в Сколково поражают воображение архитектурным размахом, никак не коррелирующим с плотностью населения (явно недостаточной): огромные открытые пространства и крытые галереи, как их ни оформляй скамейками, зеленью и торговыми точками, рискуют остаться пустыми. Несмотря даже на привлекательные витрины, экраны и современное искусство в виде скульптуры и инсталляций. А ведь эффективные городские пространства, по мысли планировщиков, должны были способствовать образованию творческой среды человеческого общения, где люди могли бы знакомиться и спонтанно вступать во взаимодействие. В обсуждениях на рабочих семинарах всплывали разные предложения, вплоть до запрета принимать пищу на рабочем месте, чтобы сотрудники просто вынуждены были бы обедать в кафе и там пересекаться. Найти, с кем пересечься, не так уж сложно: кросс-культурные данные подтверждают, что в пешеходных зонах больших городов, если пешеходный трафик достаточно велик и представлено много разных видов деятельности, люди ведут себя сходным образом – что в крытых галереях, что на открытых местах. Подобная «мегаполисная» оживленность сильно отличается от того, что можно наблюдать в публичном пространстве маленьких городов.
В оживленных пешеходных зонах, вопреки тому, что говорил Руссо, само устройство места сегодня способствует социальному взаимодействию. Останавливаясь, прохожие перестают быть прохожими и включаются в происходящее. Уличные музыканты, перформансисты и танцоры не отделены от публики рампой, поэтому в отличие от театра, где зрители изолированы друг от друга «вежливым невниманием», здесь представление скорее подталкивает к тому, чтобы заговорить о нем с незнакомым человеком, стоящим рядом. Это же касается и архитектуры, и арт-объектов, приглашающих включиться в игровое взаимодействие с ними – и с незнакомым ближним.
Технологии скоро позволят дизайнерам сделать следующий шаг: организовать пространство так, чтобы оно стало интерактивным: инсталляция перестанет быть замкнутым в себе зрелищем и будет реагировать на присутствие и поведение зрителей, в свою очередь включая их реакции в свое действие. Таким образом, само пространство станет медиумом, а новомедийные технологии, находящиеся в распоряжении пользователей, позволят им расширить взаимодействие далеко за пределы пассивного зрительского присутствия.
В пешеходной зоне сегодняшнему прохожему давно уже недостаточно просто найти место, где присесть. Для него может оказаться не менее важным, например, есть ли здесь бесплатный вайфай: человек, который ищет, где бы притулиться с ноутбуком, будет ориентироваться, в частности, по этому критерию. Но что, собственно, изменяет в нашем поведении то обстоятельство, что в руках у нас смартфон? Это довольно просто вообразить: представьте себе, что вы забыли его дома. Ваши возможности резко уменьшились: вы не можете не только залогиниться в Foursquare или узнать, в котором часу закрывается нужное вам заведение, но и попросту сообщить знакомому, с которым договорились о встрече, у какого выхода из метро вы стоите.
Расширяя наши коммуникативные и информационные возможности, технологии включаются в нашу повседневность, словно еще один орган, посредством которого мы общаемся с пространством и с окружающими. Но одновременно и само пространство наделяется органами чувств. Покрытие городской среды видеокамерами наблюдения – первая примета этой тенденции. Гибкость и готовность к перенастройке и к различному наполнению в скором времени сможет быть встроена в архитектурные и дизайнерские решения, что позволит пространству не только реагировать на людей и подстраиваться под них, но и предугадывать действия пользователей, активно соучаствуя в создании «удачного» места. Дистанция, которая разделяет сегодняшние удачные публичные места и это гипотетическое будущее, в сущности, не длиннее, чем та, что пройдена от сквера позднесоветского времени до нынешних пешеходных зон или московского Парка Горького.Литература
Вахштайн В . Социология повседневности и теория фреймов. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2011.
Гибсон Дж. Дж. Экологический подход к зрительному восприятию. М.: Прогресс, 1988.
Гофман И. Анализ фреймов: Эссе об организации повседневного опыта. М.: Институт социологии РАН, 2003.
Джекобс Дж. Смерть и жизнь больших американских городов. М.: Новое издательство, 2011.
Паперный В. Культура Два. М.: НЛО, 2006.
Frederick M. 101 Things I Learned in Architecture School. Cambridge, Mass: MIT, 2007.
Hall E.T. The Hidden Dimension. N.Y.: Doubleday, 1966.
Ito M., Okabe D., Anderson К. Portable Objects in Three Global Cities: The Personalization of Urban Places // The Mobile Communication Research Annual. Vol. 1: The Reconstruction of Space & Time through Mobile Communication Practices / Ed. by R. Ling, S. Campbell. Edison, NJ: Transaction Books: 2009.
В этой статье мы попытаемся сформулировать некоторые соображения о технике анализа устноисторического интервью и проиллюстрировать эти соображения конкретным примером. Предполагается, что результатом анализа должно быть некое новое знание по сравнению с тем, что уже высказано информантом в интервью. Соответственно пересказ того, что сказал информант (или несколько информантов), хотя бы с элементами обобщения и даже с использованием научной терминологии, не может быть признан сам по себе результатом анализа — по крайней мере, того типа анализа, который имеется в виду ниже.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.