Месть женщины среднего возраста - [18]

– Так. – Я старалась говорить как можно спокойнее.

– Я делал все, что ты просила? – Я кивнула. – Что ж, теперь я прошу, чтобы ты предоставила мне обещанную свободу.

Я задумалась: что бы мне сейчас помогло? Может, выпивка? Удар по голове?

– И как долго это… Натан? Кто она?

– Около года.

– О боже, – выдохнула я. – Так долго. Мы так долго жили во лжи. – Даже на прошлое Рождество. («Натан, как думаешь, устроить рождественский ланч или рождественский ужин?») И во время его осеннего отпуска в Шотландии, где дождик был мягким, словно минеральная вода из бутылок, а на холме мы нашли дикую чернику. И на день рождения Натана в августе (тогда собралось сорок человек), и во время знакомых циклов понедельник—пятница, совместных ужинов, моментов близости… Теперь все это оказалось не таким, как я себе представляла.

У Натана был больной, горестный вид.

– Ты не права, Рози. Все начиналось несерьезно.

– Натан, ты раньше мне изменял?

– Нет. Никогда. – Он взял меня за руку. – Клянусь. – И отпустил руку.

От этого мне стало только хуже.

– Натан, тебя не вынудили к этому? Ты действительно говоришь серьезно?

– Мне нужны перемены. Мне нужен глоток свежего воздуха. Я больше не могу оставаться там, где нахожусь сейчас.

Я уронила голову на руки.

– Ради бога, Натан, не надо. Избавь меня от этого. Прошу, не превращай измену во вселенский призыв к свободе. Я этого не вынесу.

– Как хочешь.

– Но кто она?

Натан вынул руки из карманов и пригладил волосы. Меня потрясло мгновенное превращение уверенного в себе, успешного замредактора газеты в обыкновенного задерганного мужчину средних лет.

– Не могу поверить, что я это делаю… Склонив голову, как жертва, я ждала.

– Кто она, Натан?

– Минти, – выдавил он с трудом.

После того как Натан сложил кое-какие вещи в сумку и уехал, я прошлась по дому. Я не знала, что мне делать. Поднялась по лестнице и прогулялась по площадке. У входа в главную спальню, в нашу спальню, я замерла, потому что не могла найти сил войти туда.

Минти.

«Нет, – произнесла я, задыхаясь и отпрянув от Натана, – это невозможно, Минти на такое не способна».

Еще как способна.

Я ухватилась за перила. Интересно, может сердце остановиться от горя и потрясения? Мое металось в груди как бешеное, меня неудержимо трясло.

Я спустилась по лестнице, неуклюже, как в лихорадке, прошла в гостиную и руками, которые, казалось, мне не принадлежали, вывалила содержимое сумки с книгами на пол: бумаги, роман, учебник по кулинарии, биография Гладстоуна.

Зачем я это сделала?

Я оставила книги на полу и подошла к каминной полке, чтобы взглянуть на приглашения. Еще вчера я нацарапала на них «принимаю» и занесла даты в семейный ежедневник. Я перевернула их обратной стороной: как глупо. Когда я переворачивала приглашения, взгляд упал на обручальное кольцо. Я уставилась на него: больше ему здесь не место. Оцарапав кожу, я сдернула кольцо с фаланги, изменившей форму от долголетнего ношения тяжести, и бросила его рядом с приглашениями.

Задвижка на французских окнах открывалась туго – всегда заедала. Пришлось сильно дернуть, прежде чем двери открылись. В гостиную ворвался холодный вечерний воздух. Я села в голубое кресло и поежилась.

Наконец, когда нескончаемый вечер подошел к концу, я поднялась в комнату для гостей, к занавескам из французского тюля и белым розам, и бросилась на кровать лицом вниз, распростав руки, словно распятая на кресте.

Посреди ночи я проснулась, испугавшись незнакомой кровати и не понимая, где я. Я так и лежала лицом вниз, подушка подо мной промокла.

Я все вспомнила. Встала, пошла в свою комнату и забралась под простыни, вдыхая слабый запах Натана. В комнате было темно, но еще темнее было в моей голове.

Как я могла не увидеть?

Как я могла не почувствовать?

Ты была дурой, Роуз.

Я вышла за Натана, потому что он понимал меня. Ему тоже хотелось зайти в дом и оставить за закрытой дверью весь мир. Мы любили друг друга с нежностью, лаской и благодарностью, говорили друг другу, что вместе попытаемся построить эдемский сад.

Наверное, мы оба забыли о том, что всему приходит конец, все подвержено разложению; мы не верим, что это произойдет с нами.

Как я могла ничего не заметить, в сотый раз спрашивала я себя.

В прошлом году в июне Минти зашла на Лейки-стрит поужинать – всего лишь спагетти и бокал вина. За ужином мы хотели обсудить различные проекты.

– Не возражаешь? – спросила я Натана. – Она не задержится.

– Раз не задержится, то ладно, – он тогда устал.

Поскольку я отвечала за еду, то провела довольно много времени на кухне тушила помидоры, измельчая их в пасту, потом протирала через сито.

– О, Натан, – донесся до меня возглас Минти и ее хриплый смех. Они сидели в саду и пили вино. Я обжарила луковицу до замечательно прозрачного цвета, добавила немного тертой моркови и подмешала в рагу. Вымыла латук, каждый листик отдельно, обсушила и поставила кастрюлю воды, чтобы отварить пасту. Пусть поговорят, подумала я. Натану это пойдет на пользу.

Я разгорячилась и устала, но на кухне было не прибрано, и я не спеша вымыла и вытерла посуду, поставила ее в шкаф. Я отнесла ужин в сад лишь к девяти часам; бутылка вина уже опустела.