Месть ведьмы - [10]

   - Утро доброе, - негромко поздоровался он, присаживаясь рядом. - Давненько не бывало здесь такого тихого утра...

   - И ты здравствуй, шляхтич, - неспешно проговорила Сколопендра, не зная, как, и главное, о чем сперва начать разговор. Впрочем, Казимир, похоже, был сам настроен поговорить.

   - Думай обо мне, как знаешь, а только рад я очень, что ты взялась меня навестить, - начал он, время от времени поглядывая в ее сторону. - А с чего, не пойму. Не с добром ты приехала ко мне, да только от души прошу тебя - погости еще в моем доме. Библиотеку отца моего я малясь пополнил - посмотри, что там, да как. Слугам отныне ты хозяйка, я уж распорядился. Коней бери каких желаешь, на охоту там, или так, прогуляться. Соскучился я по людям, Каля, - внезапно проговорил комес, опуская голову. - По тем, для которых я - не хозяин.

   Сколопендра улыбнулась, подхватывая пальцами тянущуюся к ней травинку.

   - Хорошо у тебя здесь, - сказала они, поглаживая кончиками пальцев стебель, подросший ей по колено, - тихо да покойно. Слуги тебя почитают, любят яко рачительного хозяина. Веришь ли, - повернулась к Казимиру разбойница, - кормильцем кличут. Везде порядок у тебя наведен, загляденье и только.

   Комес повел плечами как от озноба, вперил взгляд в землю под сапогами. Сдвинул носок в сторону, давая место проклевывающемуся цветку.

   - За приглашение благодарствуй, - проговорила Каля, подставляя пальцы льнущим к ней крошечным бутонам. - Не с враждой я к тебе приехала, а с просьбой - уладить меж нами спор об землях твоих. Да видать не только им нужна помощь, светлый мой комес.

   Казимир нахмурился, стискивая лежащие на коленях руки в кулаки. Стражники у ворот, слуги в замке, даже мальчишка конюх - все знали, как попала под горячую руку его гостья. Кметам только дай повод языки почесать, не один день еще будут передавать друг дружке как захолонуло у них под дыхом при виде бледной, растерзанной милсдарыни Калины, стоящей на пороге его, комеса, купели.

   - Много чего довелось мне слыхать про новые шляхи чрез Сечь, - продолжила разбойница. - Про кметов, да про методы твои хозяйские. Таить не стану - ехала к тебе с гневом в сердце, да с мечом отточенным... Штоб ежели чего, долга не канителиться.

   Сколопендра поднялась с коряги, протянула руку к тоненькому сливовому деревцу, одиноко застывшему почти у самого берега пруда. Чахлый, слабый ствол изогнулся, точно тянула деревцо к себе сырая земля. С дюжину крошечных зеленых слив прятались под бледными, скрученными листочками, словно боясь показаться на свет. Сколопендра, подставив ладонь под несколько слив, легко сжала пальцы.

   - Справный ты рыцарь, Казимир, - глядя на пруд, заговорила она. - Только беда у тебя приключилася. Через неё и света не видишь, да людей сторонишься. В Вольнице говаривали, нечисто тут дело: уж больно Выжигский шляхтич творит кару над всяким из наших, кого поймает.

   Зеленые завязи, согретые рукой Сколопендры набухли; листья развернулись, подставляясь солнцу, зашелестели, хоть поутру и безветрие стояло. Сквозь тонкую сливовую кожицу заалела наливающаяся соком мякоть.

   - Вином хмельным заливаешь хворь свою, шляхтич, - негромко молвила Сколопендра. - Токмо не вино тебе надо, и не забвение. Что ведьм не любишь, я ужо догадалася. Меня ты вчера ведьмой кликал. Говорил разное. Видать, шибко тебе одна из них насолила, коли света белого невзвидел, да себя все извести пытаешься.

   Сорвав с ветки созревшую сливу, Каля обернулась.

   - Не гляди на меня так, шляхтич, - опускаясь рядом на корягу, сказала она.

   Глаза Казимира, темные, жгучие, плескали такой яростью и болью, что как не удерживалась разбойница, а все ж передернуло её невольно. Не без труда разомкнув стиснутый кулак комеса, Каля вложила ему в ладонь сливу, накрывая своей рукой.

   - Поведай, что гнетет тебя? От какого проклятья хоронишься за стенами, отчего крови тебе все мало, да не видится покоя?

   С трудом, комес пересилил себя. Прикрыл глаза, и заговорил - тихим, сдавленным голосом, словно стиснув внутрях что-то, не давая ему прорваться наружу.

   - Про кровь, что я пролил, уже сказал тебе, нечистая та кровь, любой лекарь тебе скажет, лучше выпустить заранее, дабы все тело собой не отравляла. А насчет прочего... вижу, шибко охота тебе то узнать, что никому про меня неизвестно. Да, почитай, последняя кухарка в моем замке без колебаний отдаст мизинец, абы только услышать то, что я тебе сейчас поведаю. Не скрою, не о том хотел я речь вести, когда к тебе-то шел. О житье поговорить хотел, твоем да моем, былое вспомнить, да извиниться. А только не в первый раз ты про хворь мою спросила. А я уж не могу скрывать ее от людских глаз, вишь, как к тебе-то кинулся, как ты только ко мне зашла? Лучше ты от меня узнаешь, чем потом через слухи глупые да перевранные. Солгал я тебе, Калина, все я помнил, как ты в купель зашла, от первого и до останнего мига. Только нет моей вины в том, что содеял, ибо всамделе принял тебя за другую. Часто она мне стала мерещиться, и чем дальше, тем все сильнее. Чует, проклятая, что силы мои иссякают, или это уж я сам себе ее представляю? Кто сейчас может точно сказать?