Месть трёх поросят - [6]

— Из Питера, дядь Бань. К бабушке в гости приехал.

— Во Федька-то обрадуется, елки зелёные.

— А он сейчас дома?

— Какой там дома, елки зелёные. Шастает где-то.

— Так вы ему скажите, что я приехал.

— Конечно, скажу, елки зелёные.

Иван Иваныч, поплевав на червяка, закинул удочку.

— Как клёв? — полюбопытствовал Молодцов.

— Плохой, елки зелёные. Жара. — Заметив, что одна корова отошла от стада, Иван Иваныч заорал: — Куда?! Куда, холера тебя забери! Давай назад! Кому говорю?! Вот стервоза гидролизная!..

Бурёнка и ухом не повела, продолжая удаляться с пастбища. Пришлось Ивану Иванычу встать и, щелкая кнутом, отправиться вслед за непокорной.

Вернувшись, он сказал:

— Опять ваша Зорька балует, елки зелёные. С норовом коровёнка.

Только после этих слов Молодцов узнал бабушкину корову по прозвищу Зорька. Пятнистую и бодливую. Но Димка с ней всегда ладил. И даже кормил с рук. Вот и сейчас он достал из сумки яблоко, которым его угостила стюардесса в самолете, и пошел к Зорьке.

Та, обслюнявив Димкину ладонь, взяла яблоко теплыми губами и начала медленно жевать. Потом протяжно замычала, словно благодарила Молодцова за угощение.

Димка зашагал дальше.

Вскоре показалось сельское кладбище. За забором виднелись холмики, надгробия, кресты… Именно на этом кладбище и была похоронена Луиза Дюваль, о которой говорил экскурсовод в музее.

Сразу за кладбищем находилась церковь. А за церковью — конюшня. Ну а за конюшней жила бабушка Фрося. В избе с соломенной крышей.

Молодцов толкнул скрипучую калитку и вошел во двор. Бабушка таскала в ведрах воду из колодца, выливая ее в большую кадку, стоящую у плетня. Питьё для Зорьки,

— Ба-а-тюшки святы, — всплеснула она руками. — Никак, внучок? А я уж все глаза проглядела. Нету и нету. А где ж Марина-то с Гришей?..

Димка рассказал, что мать встретила подругу в Старокозельске, а отец выпрыгнул из самолета с парашютом.

— Вот неугомонный, — покачала головой бабушка. — Все ему неймется. И батька его, Евграф, таким же был… Ой, что ж я, старая, разболталась-то. Пошли в хату, внучок.

На кухне стояла приятная прохлада. Тикали ходики. Старенький динамик бубнил в углу.

— А я баньку истопила, — напевно говорила бабушка. — Попаришься, внучок. А опосля ужинать будем.

Последний раз Димка ел в самолете. Когда к Курску подлетали. Поэтому он сказал:

— Бабуль, а можно я сейчас немного закушу?

— Отчего ж нельзя. Конечно, можно.

И бабушка выставила на стол крынку с молоком.

— Вот тебе молочко от Зореньки. — Затем достала миску с куриными яйцами. — А это тебе яички от несушки.

— А от тебя, бабуль, что? — засмеялся Молодцов.

— А от меня конфетка. — И баба Фрося протянула внуку карамельку.

Димка выдул полкрынки молока и очистил сковороду с яичницей из пяти яиц.

— Теперь можно и в баньку, — сказал он.

А уж после бани Молодцов поел по-настоящему. Умял борщ со сметаной, пирог с капустой, картошку вареную, курицу жареную, холодец… Короче, так натрескался, что едва из-за стола вылез. И его сразу в сон потянуло. Бабушка тут же и кровать постелила.

— Отдыхай, внучок, с дороги.

Перед сном Димка вышел во двор. Уже совсем стемнело. На небе висели бесчисленные звезды. Вдалеке смутно чернели кресты на кладбище. Вдруг что-то красное мелькнуло меж крестов. Молодцов пригляделся. Ничего. «Показалось», — подумал он и, прихлопнув комара на щеке, отправился спать.

Глава 5 Двое подозреваемых

И приснились Димке сразу два сна. Вернее, не сразу, а по очереди. В первом сне его держал в мохнатых лапах огромный комар. Прямо с трактор величиной.

И гудел он как трактор:

— Ты зачем Дерека убил?!

— Какого Дерека? — пищал в ответ Молодцов.

— Брата моего!

Тут Димка вспомнил, что перед сном он действительно прихлопнул комара на щеке.

— Так он же меня кусал, — начал оправдываться Молодцов.

— И за это убивать?! — возмутился комар-великан. — Сказал бы по-хорошему: «Не кусайся».

— Да я…

Но комар Димку и слушать не стал:

— Это не первое твое убийство! Ты и раньше комаров убивал! Но настал час расплаты. Сейчас ты за все ответишь, убийца!..

Димка понял: нужно срочно просыпаться. И проснулся. Стояла глубокая ночь. В окно светила луна. На реке квакали лягушки.

— Приснится же такая туфта, — пробормотал Молодцов и, повернувшись на другой бок, снова уснул.

И ему тут же приснилась другая «туфта». Будто едет он в автофургоне вместе со стеклянным гробом. А в гробу лежит Катька Орешкина. И Димке так хочется ее поцеловать, ну прямо сил нет. Открыл он крышку гроба, наклонился над Катькой… И вдруг видит, что это не Орешкина, а уродливая старуха с крючковатым носом.

— Ах ты, моя лапапусенька, — говорит старуха Молодцову и губами чмокает, изображая поцелуй. — Ну давай поцалуемся.

Не успел Димка обалдеть как следует, а в гробу уже — не старуха, а противный тип с реденькой бородкой.

— Ха-ха-ха! — хрипло хохочет он. — Я маньяк-убийца! Сейчас я тебя задушу!..

И тянет к Молодцову свои крючковатые пальцы.

«Ну блин горелый, — думает во сне Димка. — Придется опять просыпаться». Проснулся, а рука с крючковатыми пальцами продолжает тянуться к его шее. Сон превратился в явь. Молодцов аж на кровати подскочил. Вот так фишка! И тут же услышал смех и увидел стриженую Федькину голову.