Месть смертника. Штрафбат - [3]

Распростертый перед ним враг был жалок. И слаб – Белоконь очень явственно это почувствовал. Зарубить его – утомительная и теперь уже не нужная обязанность. Белоконь вздохнул и бросил топор.

…Перебравшись через развороченный забор, на дорогу вышли двое. Вооруженный топором и пистолетом, штрафной старшина гнал перед собой хромающего немецкого офицера со связанными руками. Оба были перемазаны в земле и запекшейся крови.

* * *

Тремя неделями раньше. Середина июля 1942 года.

Западный берег Дона

Батарея гаубиц «М-30» громыхала уже третий час. Бойцы орудийных расчетов умаялись и оглохли. Двадцатикилограммовые снаряды, которыми они еще утром перебрасывались шутя, теперь казались неподъемными.

Не обращая внимания на разъедающий глаза дым и севший голос, сержант Белоконь подгонял своих солдат. Он не чувствовал себя уставшим, все делая на автомате, ему мешал лишь беспрерывный звон в ушах. В голове застряла мысль о неправильности происходящего. Он, Василий Белоконь, командует семью бойцами расчета, верно? Верно. Но почему их тогда четверо? Дойдя до этого противоречия, мысли откатывались обратно – он не мог и не хотел вспоминать, как троих молодых парней разорвало взрывом.

Этот день должен был стать днем победного контрнаступления. Первый обстрел немецких позиций артиллеристы начали в семь утра. Работали бодро, с прибаутками. Около басовитых гаубиц ходил, поглядывая в бинокль, веселый командир батареи Еремин. Он кричал, что фашисты носу не кажут из окопов – сидят там со спущенными штанами и трясутся, бедняги. Повинуясь расписанию, палить прекратили ровно через час. Умолкли голоса соседних батарей – баритоны семьдесят шестых и теноры сорок пятых калибров.

Вскоре выяснилось, что обстрелянные позиции были ложными. Германские орудия, вроде бы уже уничтоженные пушкарями, заговорили правее – и первыми их целями стали немногочисленные советские танки.

Старший лейтенант Еремин приказал откатить гаубицы хотя бы на несколько метров и убежал в землянку – трезвонить в штаб. Вытащить колеса «М-30» из ямок, в которые они сели во время стрельбы, – задача для грузовика или тройки лошадей. И Белоконь, и солдаты его расчета были в этом уверены, пока вокруг них не начали рваться немецкие снаряды. Теперь каждый почувствовал себя мишенью, и это придало им сил. Длинные и тяжелые станины свели вместе, а гаубицу – две с половиной тонны на колесах – раскачали, освободили и отволокли назад метров на двадцать. Вслед за ними это сделали и другие пушкари. Мера предосторожности могла бы показаться смешной, если бы Белоконь и сотоварищи не знали, что от пары метров часто зависит существование батареи.

Орудие установили споро. Белоконь распорядился перенести снаряды на новое место и пошел за указаниями к старлею Еремину. Лейтенант сидел в землянке и дымил. Указание было одно: немедленно, с этих самых позиций, расстрелять всех немцев, включая Гитлера, Лили Марлен и весь их паршивый фатерлянд. На все про все Белоконю дается полчаса и вот эта прикуренная папироса. Сержант затянулся, козырнул и вышел из землянки.

Четверо его бойцов курили, сидя на раздвинутых ножницами станинах «М-30». Еще трое разместились на корточках в нескольких шагах от гаубицы.

А через миг троицу разнесло взрывом. Белоконь не хотел этого вспоминать.

За следующий час поредевший расчет Белоконя использовал большую часть снарядов батареи. Когда боеприпасы почти закончились, Еремин дал отбой орудиям. Старлей отправился названивать начальству, а его солдаты расположились в траве.

Соседние батареи изредка садили по затянутым дымом позициям.

* * *

Еремин ворвался в тесную землянку в тот момент, когда она уже почти осыпалась. Он увидел поддерживающего бревенчатый настил связиста и свирепо пошевелил усами.

– Рядовой! – гаркнул Еремин. – Ты что делаешь?

– Товарищ старший лейтенант, разрешите доложить! – тонким голосом отозвался связист. – Потолок подпираю…

– Это я вижу. А накурили-то!

– Товарищ старший лейтенант! Так вы же и накурили.

– Разговорчики! Живо соедини меня со штабом дивизии.

– Товарищ стар…

– Ну что?!

– Бревна обваливаются, – сообщил связист. – Мне бы кого-нибудь в помощь.

Еремин громко засопел. Он подошел к рядовому и тоже подпер потолок.

– Вызывай штаб, – сказал старлей. – Я пока подержу, а ты вызывай. Времени нет совсем, черт тебя за ногу! Фугасные кончились, осколочных осталось на пару залпов.

Связист подсел к громоздкому аппарату и принялся с жаром накручивать ручку.

– Линия работает! – радостно сообщил он. – Надо же, работает!

Покрасневший под весом настила Еремин потребовал отставить смех.

– «Волга»! – закричал связист в трубку, – «Волга», я «Дон-пять»! «Волга», я «Дон-пять»! Ответьте «Дону-пять»! «Волга», я «Дон-пять»! Да «Волга» же!.. Есть «Волга», товарищ лейтенант.

Рядовой снова стал под бревна, и Еремин бросился к телефону.

– Кто говорит? – спросил он. – Виноват, товарищ полковник! Это командир второй батареи «М-30» гаубиц старший лейтенант Еремин. Так точно, без потерь в технике. Огонь мы сразу же скорректировали. Как часы, товарищ полковник. Только фугасные закончились, и осколочных почти нет. И кумулятивные… Что за черт! – зарычал Еремин и постучал трубкой по аппарату. – Все оборвалось. Рядовой, живо вызывай штаб еще раз!