Месть по-французски - [35]

Она резко откинула назад голову.

— Лучше вообще не делай этого. Тогда я забуду про крысиный яд.

— Договорились.

— Правда обещаешь? — недоверчиво спросила Жаклин.

— Беда в том, — сказал он ласково, — что я постоянно нарушаю свои обещания.

Жаклин была шокирована.

— Тебе незнакомо понятие чести?

— Не имею об этом представления, — спокойно ответил Блэкторн. — Я думал, что ты успела это понять. Человек чести не оставил бы пятнадцатилетнюю девушку одну в сходящей с ума стране. Особенно девушку, по уши влюбленную в него. Человек чести не стал бы наставлять рога своему приятелю, чтобы потом чуть не убить его на дуэли. И, наконец, человек чести не стал бы преследовать личного повара своей кузины просто за то, что у нее плохие манеры и она пыталась убить его. — Блэкторн пожал плечами. — Честь и благородство осложняют жизнь, моя дорогая. Поверь мне.

— Господи, как же ты мне противен!

— Ты повторяешься, моя красавица. Я знаю, что ты меня не переносишь, но зачем же говорить об этом без конца? Приготовь мне омлет, свари кофе — и можешь ненавидеть меня, сколько тебе заблагорассудится.

— Кофе? — недоверчиво переспросила Жаклин.

Николас усмехнулся — он был слишком проницателен, чтобы не уловить в ее голосе волнение.

— Тавернер всегда возит с собой для меня молотый кофе. На постоялых дворах на кофе рассчитывать не приходится, а я день, прожитый без кофе, за день не признаю. — Он хитро посмотрел на нее. — Будешь себя хорошо вести, получишь чашечку.

— Я стою значительно дороже, чем чашка кофе! — резко сказала она.

— Не знаю, не знаю. Наконец-то я нащупал твое слабое место. Кофе, Жаклин, — и ты дашь мне слово больше не убегать!

За чашку кофе она, пожалуй, заложила бы свое тело. Но не остатки души.

— Нет, — твердо сказала она, подавив разочарованный вздох.

— Тогда протяни руки, — устало сказал Блэкторн.

— Что?

— Руки, говорю, протяни! Или я…

Жаклин пришлось покориться, и Блэкторн связал ей кисти рук прочным шелковым шейным платком.

— Ноги связывать не буду, — сказал он. — Если решишь бежать, Тавернер теперь не колеблясь выстрелит тебе в спину. Он к тебе сейчас не очень-то расположен.

Жаклин молчала, кипя от злости. Ноги ей все равно пригодятся — если не для того, чтобы убежать, то хоть для того, чтобы отбиваться.

— Пожалуй, если ты мне улыбнешься, — лениво процедил Блэкторн, — то я все-таки позволю тебе выпить чашечку кофе.

Жаклин, нахмурившись, проглотила слюнки.

— Ну что ж, сойдет и это, моя красавица, — пробормотал Николас. Скрестив руки на груди, он с издевкой усмехнулся.

10.

Николас думал о Жаклин весь день, а потом и всю ночь, пока карета, подпрыгивая и дребезжа на ухабах, продолжала путь. Совершенно удивительная женщина! Что бы он с ней ни делал, как бы трудно ей ни приходилось, она не жаловалась, ни о чем не просила, не пыталась торговаться. Они были в дороге со вчерашнего утра, с тех пор как он вытащил ее из опрокинувшегося почтового дилижанса. Увидев, какая туша свалилась на нее, он и гроша ломаного не дал бы за ее жизнь. Но она оказалась целой, невредимой и по-прежнему преисполненной решимости довести свой план до конца.

Они несколько раз останавливались, чтобы поесть и переменить лошадей. Руки он ей развязывал только изредка. Она сидела, забившись в угол дребезжащей кареты, и не разу не пожаловалась. Николас по себе знал, как ей плохо, — у него так болело тело, будто бы его долго били. А ей-то каково? Ведь, помимо всего прочего, у нее руки связаны, и она не может ни за что ухватиться, когда они попадают в очередную колдобину.

Но Жаклин молчала, лишь изредка бросая в его сторону полные ненависти взгляды. Ночью она задремала, просыпаясь время от времени от толчков и ухабов. Когда на следующее утро он хотел помочь ей выйти из кареты, она от слабости чуть не упала, но сразу же сумела гордо выпрямиться. Блэкторн восхищался ею. Но не настолько, чтобы развязать ей руки, не настолько, чтобы приказать Тавви останавливаться чаще.

Вновь наступила темнота. Николас видел, что Жаклин смирилась с тем, что в дороге придется провести и эту ночь. Она не знала, что они несколько часов едут по земле Шотландии и уже недалеко до охотничьей хижины, до камина, до постели. Утомительному путешествию скоро конец.

Блэкторн не собирался говорить ей об этом. Сказать — значит дай ей надежду, поддержать в ней дух сопротивления, а он и так слишком крепок. Он сделал все, что мог, чтобы подавить его, но не сумел. Ничего, в охотничьей хижине он доведет дело до конца!

Странно, но что-то в нем сопротивлялось этим планам. Николас не хотел, чтобы она сломилась. Почему, он и сам не знал. Во всяком случае, не из чувства жалости или милосердия: они ему были неведомы. Он просто не представлял себе ее униженной и покорной — хотя это было очень глупо с его стороны. Не родился еще тот мужчина, с которым бы он, если захотел, не сумел бы справиться, а тут женщина… пусть и столь волевая, как Жаклин де Лорне. Для него это просто детская забава. Надо только отделаться от всяких глупых мыслей.

Он, конечно, уложит ее в постель. Скорее всего, она будет вырываться, как дикая кошка, — так уже было. Но она, без сомнения, умеет и мурлыкать — он поймал проблеск желания в ее красивых темно-карих глазах. Блэкторн был уверен, что придет день, когда она будет задыхаться от страсти в его объятиях.