Месть по-французски - [34]

— Однако к тебе вернулись силы, — заметила она с горечью.

— Ты что, действительно настолько глупа, что надеешься одолеть меня? — спросил Блэкторн. — Последний раз, когда ты на меня бросилась, я был еле жив, меня выворачивало день и ночь. Это ослабит любого, но, к счастью, только на время.

— Жаль, что я тогда не убила тебя!

— Не надоело тебе талдычить одно и то же? Конечно же, ты об этом жалеешь, мы оба это знаем. Но факт остается фактом. Как и то, что теперь ты в моих руках. Тебе не спастись от меня, как бы ты ни старалась.

— Слезь с меня! — злым голосом сказала Жаклин.

Какое-то время он, прищурившись, смотрел на нее, а затем, усмехнувшись, еще сильнее прижал свои бедра к ее телу. Жаклин почувствовала, как он возбужден, и ее охватила паника. Она попыталась сопротивляться, но, разумеется, безрезультатно.

— Не хватит ли тебе на сегодня? — сквозь злые слезы спросила она. — В кровати с этой девкой ты выглядел пресыщенным.

Блэкторн шевельнулся, и она испытала незнакомое ей доселе ощущение, которое затруднилась бы определить.

— Ты даже представить себе не можешь, как трудно меня пресытить, — ответил Блэкторн и прижал свои губы к ее губам.

Ее так уже целовали — нечасто, но целовали. Он терзал ее губы, пока они не раскрылись в ответ; его язык проник к ней в рот властно и грубо. Жаклин не двигалась, надеясь, что она не будет ничего чувствовать и сумеет уйти в себя, как это уже много раз бывало. В душе ее существовало заветное местечко, куда она прятала свою боль и отчаяние. Убежище, единственная ее защита…

Однако постепенно ею начало овладевать отчаяние. Сейчас это у нее не получалось! Блэкторн терзал ее рот жестко и грубо. В нем полыхало неистовое желание, и на какой-то сумасшедший миг Жаклин, закрыв глаза, поддалась его злой неуемной страсти. Груди ее налились горячей тяжестью; ей вдруг захотелось касаться его, ласкать так, как она никого никогда не ласкала…

Опомнившись, Жаклин начала отчаянно сопротивляться, пытаясь отбиваться ногами, но они были пригвождены к сиденью кареты его тяжестью. Она сопротивлялась тем сильней, чем больше понимала, что гнев ее должен быть в первую очередь направлен на саму себя.

Николас вдруг поднял голову и посмотрел на нее. Глаза его сверкали, дыхание прерывалось.

— А мне показалось, что тебе это начинало нравиться, — сказал он.

— Не льсти себе! — закричала она, извиваясь под ним. — Ты мне противен!

— Прекрати! — резко сказал он. — А то хуже будет.

Жаклин затихла. Что толку кричать? Силы их неравны. «Убью, все равно убью его!» — клялась она себе, глотая злые слезы.

Она не помнила, когда плакала в последний раз, и считала, что уже не способна на это. Сначала она радовалась тому, что избавилась от этой женской слабости, — в ее жизни не было больше места слезам, сожалениям, сетованиям на судьбу. Позднее, когда жизнь ее стала не столь невыносимой, она порой жалела, что не может облегчить свою душу слезами. Но их уже ничто не могло вызвать — ни воспоминание об ужасе, который она испытала при виде родителей на эшафоте, ни память о маленьком и голодном Луи, когда она видела его последний раз — в лохмотьях, с темными запавшими глазами. Она не плакала, вспоминая те ночи, когда продавала себя, чтобы накормить брата.

И вот теперь она лежала под человеком, который когда-то мог полностью завладеть ее душой, если бы только пожелал, и ей хотелось плакать. Плакать слезами той, пятнадцатилетней, у которой вдребезги разбили жизнь…

Неожиданно Блэкторн отпустил ее и пересел на скамью напротив. Он старательно расправлял помятые манжеты и съехавший набок шейный платок. Так старательно, как будто бы ничего важнее не было на свете.

Жаклин забилась в угол кареты, как можно дальше от него. Она чувствовала себя загнанным животным, хотя Блэкторн, казалось, полностью потерял интерес к ней. Но когда он поднял на нее глаза, она поняла, что это отнюдь не так.

— Я пропустил свой завтрак и утреннее бритье, — сказал он. — Не говоря уже о том, что ты могла бы удовлетворить другие мои запросы. Теперь ты должна возместить эти потери.

— Я с удовольствием побрею тебя, — сказала она, стараясь, чтобы ее голос звучал ласково.

Блэкторн усмехнулся.

— В этом я не сомневаюсь, но думаю, что разумнее это поручить Тавви. Предпочитаю остаться с неперерезанным горлом.

Он откинулся на спинку скамьи, Жаклин невольно отпрянула, подобрав под себя ноги.

Блэкторн широко улыбнулся.

— Судя по всему, ты никогда не спала с мужчиной. Сознайся, что это так!

Жаклин сдержалась.

— Что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты мне приготовила завтрак. Мы скоро остановимся у ближайшей таверны. Что-нибудь вкусное, чтобы поднять мне настроение. Может, омлет с ветчиной и грибами. Только без крысиного яда.

— Он необходим в качестве приправы, — огрызнулась она.

— Я официально назначаю тебя на должность повара, но с условием, что ты каждый раз будешь снимать пробу. Поверь мне, даже твоя ненависть ко мне не стоит того, чтобы испытать то, что испытал я. Яд — это крайне неприятно, уверяю тебя. — Блэкторн вдруг наклонился к ней и погладил по щеке. — Кажется, я оцарапал тебя, — сказал он мечтательно. — Обещаю, что побреюсь перед тем, как опять тебя поцелую.