Месть Монтесумы - [11]

Опустившись на колени рядом с трупом, Хиггинсон быстро и профессионально осмотрел его. Потом выпрямился, отряхнул колени и устремил на Тони холодный, жесткий взгляд.

– Неужто ФБР не может разобраться со своими проблемами на собственной территории?

– О чем это вы?

– Не разыгрывайте передо мной болвана. У вас там проблемы с человеком, и вы устраняете его у меня на задворках, предоставляя всю грязную работу мне. Неужели контрактнику не сказали, с какой стати он наносит удар?

– Да говорю же, это не я! – Ответом на протест послужил лишь невеселый смешок. – Ну ладно, не верьте. Это ваше право. Но теперь мы оба замешаны, и надо что-то делать с трупом.

– Об этом я позабочусь без всякого труда. Но только если вы пойдете на сотрудничество со мной, причем во всем.

– Что вы имеете в виду?

– Вам известно, что я имею в виду. Операцию «Лютик». Она переходит к моей команде, а вашего искусствоведа мы забираем. Теперь говорите, кто он.

– Искусствовед? Я, потому-то я и здесь.

– Оч-чень хорошо, – в голосе Хиггинса прозвучали нотки одобрения. – Я и не думал, что вы умеете работать с таким шиком. Никому и в голову не придет уличить искусствоведа в столь профессиональном ударе.

– Не придет, потому что я тут ни при чем.

– Отличная легенда, придерживайтесь ее. Мне нужно сделать пару телефонных звонков. Этот телефон прослушивается?

– Наверняка прослушивается, раз в комплекс услуг входил убийца, дожидавшийся нашего прибытия.

– Тогда позвоню с улицы. Держите дверь на запоре, на звонки не отвечайте. Я вернусь ровно в пять минут пополуночи. Отоприте дверь в четыре минуты первого, и мы сразу войдем. Давайте сверим часы.

Набитый до отказа бар сделал последующие часы вполне сносными. Как только агент ЦРУ удалился и сердцебиение Тони более-менее вернулось к норме, абсурдность ситуации начала давать себя знать. Один, в незнакомом городе, в чужой стране, с остывающим трупом на руках. В душе зародились недобрые предчувствия, впереди замаячила перспектива тюремного заключения, а дурная репутация мексиканских тюрем известна всему свету. Коридорный подкуплен, но надолго ли? Пульс Тони снова зачастил, но уже не от волнения, а от страха, а на лбу и затылке крупными каплями выступила испарина, несмотря на кондиционер. Вот так Тони и сидел один на один с новоиспеченным трупом, с ужасом дожидаясь стука в дверь, когда взгляд его упал на бар, задержавшись на миг, и тут же вернулся обратно. Глоточек спиртного, да, глоточек спиртного решительно не помешает. В баре обнаружился великолепный выбор большинства дистиллированных биологических ядов, известных человеку, разлитых в холодные, многообразные, утешительные бутылки. Текилы? Нет, Мексика и без того чересчур близко. Значит, шотландское – утешительный солодовый напиток зеленых холмов, в каждом глотке несущий память о торфяниках, вереске и килтах, щедрой рукой излитый на кубики льда и жадно испитый, будто после многодневных блужданий по безводной пустыне. За первой порцией последовала вторая, и по мере падения уровня душистой жидкости в бутылке дух Тони в равной степени воспарял. Подобным образом часы, оставшиеся до момента отпирания дверей, пролетели совсем незаметно. Немного повозившись с ключом и засовом, Тони все-таки сумел отпереть ее, и не более тридцати секунд спустя порог переступил Хиггинсон в сопровождении человека в белой форме, толкавшего перед собой инвалидное кресло, где сидел третий, одетый в черные перчатки, толстое пальто с воротником, поднятым для защиты от ночной прохлады, и шарфом, намотанным на шею, в темных очках и широкополой шляпе. О нем самом можно было сказать лишь одно – что он очень стар, если судить по жидким седым волосам, рассыпавшимся по воротнику.

Как оказалось, суждение глубоко ошибочное. Как только дверь закрылась, с кресла вскочил крепко сложенный молодой человек, быстро сбросивший пальто, шляпу, шарф, перчатки и белый парик, оставшись в опрятной спортивной рубашке и темных брюках. Тони с одобрением заметил, что туфли и брюки лжестарика очень похожи на те, что надеты на трупе. Стоя в сторонке, Хиггинсон надзирал за происходящим, пока его приспешники занимались грязной работой. С ловкостью, выдававшей богатый опыт, они выдернули нож, затем облачили труп в пальто. Застегнув пуговицы, бывшего агента ФБР усадили в инвалидное кресло, после чего довершили маскировку. Стороннему наблюдателю показалось бы, что все тот же старик в инвалидном кресле покидает отель после краткого визита.

– Ловко сработано, – с восхищением промолвил Тони. Подавшись вперед, Хиггинсон энергично потянул носом и нахмурился.

– Вы пили.

– Пару глоточков в память о покинувшем нас друге. Не хотите составить мне компанию?

– Я никогда не пью, а если и пью, то не на работе.

– Что ж, а я пью, и к тому же я не на работе. На сегодня моя работа закончена.

– Это вам пригодится, сеньор, – сказал псевдосанитар, с некоторой долей профессионального уважения вручая Тони вымытый и насухо вытертый мясницкий нож, будто в напоминание о том, что они считают его работой.

– Пожалуйста, суньте в мой чемодан, в той комнате. Я не на работе.

– Нет, на работе, – строго заявил Хиггинсон. – Предлагаю вам выпить кофе и немного поразмяться. Негоже, чтобы алкоголь ставил под удар сегодняшнюю операцию.