Месть - [6]

О чем это я? Да, сон. Конечно, я не только спала. Я еще и переходила с место на место. И чувствовала себя грузной, одурманенной - и легкой, очень легкой, способной в любое мгновение всплыть к потолку. Я утратила все мои краски, кожа стала болезненно белой, вроде старой мелкой тарелки, какие видишь мерцающими в темном углу антикварного магазина. Я ощущала себя сотрясаемой ознобом и мертвой. Роберт был - как я уже сказала, очень добр со мной. Так, а что ему еще оставалось? Он хотел, чтобы я повидалась с доктором. Представляете? Доктор, доктор, мой муж ходит к другой женщине. Нет ли у вас каких-нибудь таблеток от этого, а, док? Может, укольчик в попу? Да ладно, я просто не смогла бы сохранить серьезное лицо. И кроме того, разве Роберт не думал столько же о себе, сколько и об останках своей обратившейся в зомби жены? Для него было бы куда лучше, если б она оставалась счастливой, резвой, маленькой жен-жен-женушкой. Дааа все в порядке, дорогой. Мужчины, они мужчины и есть. Господи-боже, ну, погулял маленько, кому от этого стало хуже? Все уже прощено! Правда! Мало того, ты приводи-ка ее сюда! А чего, конечно. Постель у нас большая, еще для одной женщины место найдется. Я приготовлю пунш, бутербродов наделаю. Принеси мне мой бинокль. Хорошо. И не заставляй меня идти дальше. Если я больна, если подавлена, так, по крайней мере, это моя болезнь. Я не собиралась позволить ему отобрать у меня и ее тоже.

Однако, как я уже говорила, о Роберте я в то время особо и не думала. На самом деле, я думала о… о вас. Вас это удивляет? Напрасно. Это же естественно. До той минуты нас было, по сути, двое - Роберт и я. Теперь стало трое. Знаете, так о зачатии говорят: вошли вдвоем, вышли втроем. Ну так вот, у нас были вы. Вот мамочка, вот папочка, а вот она наша маленькая, вот она наша вкусенькая - вы. Так что я, разумеется, думала о вас. Господи, как же я о вас думала. Целыми днями. Думала даже в ту ночь, что провела, лежа на полу ванной. Приступ дурноты - пролежала всю ночь, после того, как спустилась туда в два часа утра. Вам известно, на что это похоже, - лежать на линолеуме ванной и думать о милочке своего мужа? Иногда я воображала вас пышной белобрысой потаскушкой в обтягивающем красном платье. А в другое время вы обращались в стройную деловую женщину - знаете, пиджак с фестончатыми лацканами,  элегантная юбка с молнией на боку. Вжик-вжик. Ах, пропасть, молния заела. Ты не поможешь мне, Роберт? Конечно, я думала не о вас в точности. А просто так: эта женщина. Вот о ней я и думала. Я стала одержимой ею: вами. Я старалась увидеть вас глазами Роберта: желанное тело. Я… раздевала вас, мысленно. Разглядывала. Я… я вытворяла с вами такое. Вернее, с ней, с ними, со всеми женщинами - от меня, в мыслях моих, спастись не мог никто. Я всегда считала себя существом… благопристойным, однако в моих попытках найти дорогу к сути того, что требуется Роберту благопристойной я не была. Я воображала друзей наших друзей, женщин, имен которых не знала, гадая, не одна ли из них - она. Я расстегивала их лифчики, стягивала с них трусики, - как делал это, в моем воображении, Роберт. Что такое тело? У меня тоже есть тело, да только оно неправильное. А которое правильное? Может быть, молодое? - как у второкурсницы? - у девушки из этих, без лифчиков и в футболках - у одного из лишенных бедер чудес с ногами, похожими на щипцы для орехов. Может быть. Кто знает? Только не я. Была одна такая - его коллега. Некто без имени. Мисс Коллега. Я встречала ее несколько раз, этакая особа с повышенной чувствительностью, вечно клавшая пальцы на чью-нибудь руку, точно боясь, что вы ее не заметите, если она не истычет вас до смерти ногтями. Слишком большие глаза, слишком резкий подбородок, слишком острый бюстгальтер. Она? Почему же и нет? Что присутствует в них, в этих женщинах-призраках, такое, чего нет во мне? Я пыталась вообразить приемчики, к  которым сама никогда… ну, не то чтобы никогда. Но они никогда меня не увлекали, так уж особенно, те штучки, которые другие женщины выделывают в постели. Да и с чего бы? У нас по этой части и так все было нормально. Разве нет? Конечно, не так, как прежде - хочешь не хочешь, двадцать два года прошло. Попривыкли друг к другу. Я больше не сходила с ума. Просто испытывала такое очень хорошее чувство. Но я имею в виду… впрочем, я как-то утратила нить. Так вот, мысленно я раздевала женщин догола. Срывала с них одежду. Разглядывала тела. Я обратилась в мужчину. Бедра мои стали узкими. Руки мускулистыми. Красивый получился мужчина - возбужденный, опасный. Я стала худощавым подростком, подлым и хладнокровным, рыщущим по улицам пригорода до самой зари.

Женские тела! Они были повсюду, миллионы тел, и мужчины жаждали их. Просто мое оказалось негожим. Позор, если правду сказать. Я всегда считала, что тело у меня нормальное, а тут вдруг выяснилось, что мне ошибкой досталось негожее. Оплошность при доставке. Простите, леди, возмещений не полагается. Прежде мы были друзьями, мое тело и я, - в самом худшем случае, я относилась к нему с чем-то вроде скептической привязанности. Теперь я стала безжалостной. Я судила его беспощадно. В холле наверху есть старое зеркало в раме красного древа, сделанное в форме щита. Один из предметов обстановки, полученных нами в наследство от бабушки Роберта. Как-то я достала из туалетного столика  ручное зеркальце и встала в одних трусиках перед