Месть фараона - [7]

– Я не пил его, – послышался вдруг невозмутимый голос Пуаро.

Мы обернулись и застыли от изумления. Пуаро сидел на койке. На лице его сияла улыбка.

– Нет, – мягко повторил он, – я его не пил. Пока мой добрый друг Гастингс восторгался красотой ночи, я воспользовался представившейся мне возможностью и вылил его… только не в горло, а в маленькую надежную бутылочку. И со временем она отправится в химическую лабораторию на анализ. Нет, – воскликнул он, заметив, что доктор сделал быстрое движение, – нет, дорогой доктор! Вы разумный человек, а стало быть, понимаете, что сопротивление бессмысленно. Пока Гастингс бегал по лагерю, разыскивая вас, у меня было достаточно времени, чтобы спрятать ее в надежное место. Быстро, Гастингс, хватайте его!

Признаться, я неправильно понял намерения Пуаро. Испугавшись за своего маленького друга, я бросился к нему на помощь, не разгадав замысел доктора. Однако резкое движение Эймса имело своей целью совсем другое. Он молниеносно бросил что-то в рот, и в воздухе сразу же сильно запахло горьким миндалем. Доктор сделал пару неверных шагов и упал ничком.

– Еще одна жертва, – мрачно произнес Пуаро, – слава богу, последняя. Может быть, так даже лучше. В конце концов, на его руках кровь троих невинных людей.

– Доктор Эймс?! – не веря собственным ушам, воскликнул я. – А я-то думал, вы верите, что тут замешаны сверхъестественные силы!

– Опять вы не поняли меня, Гастингс. Я имел в виду только то, что верю в опасную и темную силу древних суеверий. Смотрите сами – друг за другом скоропостижно умирают несколько человек. В смерти каждого из них в отдельности нет ничего загадочного. Но поскольку все только и говорят, что о разгневанном духе древнего фараона, то вы можете преспокойно зарезать кого угодно при свете дня, и его смерть тоже отнесут на счет вмешательства старинного заклятия – вот как велика власть сверхъестественного над обычной человеческой натурой. Я с самого начала понял, что кто-то пытается на этом сыграть. Скорее всего, эта мысль впервые закралась в голову нашему другу доктору вскоре после смерти сэра Джона Уилларда. Стоило ему умереть – и тут же поползли темные слухи. С мистером Блайбнером все было совсем по-другому. Здоровьем он отличался отменным. Кое-что прояснилось, когда я получил ответ из Нью-Йорка. Для начала вспомните, Гастингс, что молодой Блайбнер утверждал – у него в Египте есть друг, который с радостью поможет ему деньгами. Почему-то все сразу решили, что он имеет в виду дядю. Но тогда, считал я, он бы так и сказал. Нет, судя по словам молодого человека, у него действительно в Египте был друг, причем довольно близкий. И другое. Он выложил кругленькую сумму за билет до Каира. Но дядя отказался дать ему хотя бы пенни. И все же у него достало денег, чтобы вернуться в Нью-Йорк. Значит, кто-то одолжил ему эти деньги.

– Кто-то… Несколько туманное заявление, не находите? – возразил я.

– Это еще не все, дорогой Гастингс. Вы никогда не замечали, как часто слова, сказанные в переносном смысле, воспринимаются буквально? Да, да, так бывает. Но случается и наоборот. Так, что-то сказанное в буквальном смысле трактуется иносказательно. Смотрите, Гастингс, перед смертью молодой Блайбнер ясно пишет в своем прощальном письме: «Я – прокаженный», но никому и в голову не приходит, что парень пустил себе пулю в лоб просто потому, что решил – на Востоке он имел несчастье действительно заразиться этой страшной болезнью!

– Что? – ахнул я.

– Да, это была смелая мысль дьявольски изобретательного ума. Молодой Блайбнер страдал каким-то неясным кожным заболеванием – ведь он долго жил на островах южных морей, а там это достаточно частое явление. Эймс когда-то был его близким другом. К тому же он известный врач, и Блайбнеру бы и в голову не пришло сомневаться в его словах. Когда я только приехал, в первую очередь мои подозрения пали на Харпера и доктора Эймса. Однако вскоре я пришел к выводу, что не только совершить убийство, но и спрятать концы в воду доктору легче, чем кому-либо еще. К тому же от молодого Харпера я узнал, что Руперт Блайбнер и он были уже давно знакомы. И Руперт, скорее всего, либо написал завещание, либо застраховал свою жизнь в пользу доктора. И тем самым предоставил Эймсу уникальный шанс поправить свои дела. Естественно, для него не представляло никакого труда внести инфекцию в ранку на пальце старого Блайбнера. Прошло совсем немного времени, и его племянник в отчаянии от того, что ему вынесен смертный приговор, пускает себе пулю в лоб. Старый Блайбнер, каковы бы ни были его намерения, умирает, не оставив завещания. Его состояние, весьма внушительное, автоматически переходит к племяннику, а после его смерти – к доктору.

– А как же мистер Шнейдер? Его почему?

– Есть у меня одно предположение, но, боюсь, этого мы никогда уже не узнаем. Вспомните, он ведь также был знаком с молодым Блайбнером. Может, он что-то начал подозревать… а может, доктор решил, что еще одна случайная и вроде бы бессмысленная смерть только сгустит суеверные страхи вокруг их экспедиции. Ах да, любопытный психологический момент, дорогой Гастингс! Убийца, тем более удачливый, старается снова и снова повторить то самое преступление, которое так ловко сошло ему с рук. Это желание растет в нем с непреодолимой силой, преследуя его днем и ночью. И вот отсюда-то мой страх за жизнь молодого Уилларда. Призрачного Анубиса, страшного бога мертвых, сыграл, конечно, Хасан, и сделано это было по моей просьбе. Мне хотелось попробовать напугать доктора. Однако, как оказалось, вмешательства одних лишь сверхъестественных сил для этого явно маловато. К тому же я догадался, что он прекрасно понял разыгранную мною маленькую сценку и нисколько не обманывается относительно моей веры в колдовские чары черной магии и мстительный гнев покойного фараона. Больше того, я понимал, что он постарается обезопасить себя, так что следующей жертвой, скорее всего, должен буду оказаться я сам. Да, да, Гастингс! Полагаю, вы убедились, что, несмотря на проклятое море, несмотря на эту невыносимую жару и мерзкий, отвратительный песок, мои серые клеточки все-таки работают!