Мессия - [114]

Тело Томаса Фэрвезера было найдено его сестрой Камиллой Уикс вскоре после восьми утра в то утро. Именно ее сын — племянник Томаса — находился в доме во время кровавой бойни. Тим остался у Томаса на выходные, чтобы Камилла и ее муж, предприниматель, могли съездить вдвоем на выходные в Котсуолдс. Камилла приехала за сыном рано, чтобы забрать Тима до того, как Томас отправится на работу.

Теперь мать и сын находятся внизу, на кухне, и трудно сказать, кто из них в худшем состоянии. С ними констебль.

Лабецкий заходит в спальню, дуя на свои руки.

— Боже милосердный, — говорит он. — Снаружи такая стужа.

Он бросает взгляд на тело Томаса и задает очевидно напрашивающийся вопрос:

— Почему у него отрезана правая кисть?

Ред смотрит на него устало.

— Думаю, что это сюжет с Фомой Неверующим.

Лабецкий смотрит непонимающе.

— Фома никак не хотел поверить в Воскрешение, пока не увидел Иисуса во плоти и — что более важно — пока он не коснулся его, — говорит Ред. — Он поверил лишь после того, как коснулся рук Христа там, где были вбиты гвозди, и раны на боку, нанесенной копьем римского солдата. Думаю, — Ред смотрит на тело, — именно это и произошло прошедшей ночью.

— Он заставил Томаса коснуться его?

— Да. Вероятно, нанес себе рану либо на руке, либо на боку. Вероятнее всего, на боку, поскольку такую рану легче скрыть под одеждой. Порезанную ладонь пришлось бы забинтовать, а зачем лишний раз привлекать к себе внимание.

— Можно надеть поверх бинтов перчатки.

— Но ведь время от времени их все равно придется снимать, верно? Человек, находящийся в перчатках в помещении, привлекает еще большее внимание, чем человек с забинтованными руками. Поэтому я думаю, что он порезал себе бок, а потом заставил Томаса коснуться себя, ведь только тогда апостол Фома мог поверить.

Лабецкий подхватывает ход рассуждений Реда.

— Но таким образом на руках Томаса оказалась кровь Серебряного Языка, а он не может допустить, чтобы мы получили образец. Поэтому отрубает руку Томаса и забирает с собой.

— Именно.

— Однако, — говорит Лабецкий, — если он нанес себе порез, то мог оставить кровь где-то здесь.

Ред указывает на кровавый беспорядок на постели.

— Если вам удастся найти несколько случайных капель крови среди всего этого, то вы, профессор, гений. Но лично я думаю, что он не оставил никаких следов.

— Он должен быть очень везучим малым, чтобы порезаться и нигде не накапать крови.

— Везение здесь ни при чем. Теперь мы это знаем. Во всем, что он делает, исполняя свою миссию, ему удается выходить сухим из воды. Это десятое убийство, и предыдущие девять были безукоризненными.

Ред ерошит руками волосы.

— Я спущусь вниз, посмотрю, как дела у маленького Тима.

— Кого?

— Племянника Томаса. Он был здесь прошлой ночью.

— О Господи. Он что-то видел?

— Это я и собираюсь выяснить. Если в ближайшие десять минут подъедут Кейт или Джез, скажите им, где я.

Он спускается вниз, на кухню, где находится выглядящая неуместно буднично в джинсах и толстом синем свитере Камилла. Она сидит на складном парусиновом стуле, качая Тима на коленях и прижимая к груди его русую головку. Зеленая машинка на воротнике Тимовой пижамы выбивается из-под клетчатого пледа, в который он завернут. Камилла смотрит на Реда глазами, покрасневшими от слез.

— Миссис Уикс. Как вы себя чувствуете? — спрашивает он, сам при этом чувствуя себя идиотом.

Она не отвечает.

Констебль стоит у буфета. Ред обращается к нему:

— Почему бы вам не выпить чашку чая?

— Да, сэр.

Он берет чайник и ставит на плиту. Ред морщится.

— Нет, нет. Я имел в виду, что вы могли бы отлучиться перекусить.

— О, прошу прощения. Я подумал…

— Все в порядке.

Констебль наклоняет голову и торопливо выходит из кухни. Ред ставит стул напротив Камиллы и подается вперед, упершись локтями в колени и сцепив пальцы под подбородком.

Спокойно, чтобы не вспугнуть ее, он задает первый вопрос:

— Какой он был, Томас?

Она всхлипывает.

— Он был хорошим человеком. Много работал. Он никогда не собирался покорить мир, но усердно работал, и люди его любили. Он… он не заслужил этого.

— Никто не заслуживает.

— Я понимаю.

Камилла, словно машинально, слегка поглаживает Тима по голове.

— Как Тим? — говорит Ред.

— Плохо.

— Он видел…

Ред указывает на крышу. Наверх. Спальня Томаса. Тело.

Камилла кивает.

— Тело или убийцу? — говорит Ред.

— Тело видел точно. Я нашла его в комнате Томаса, когда приехала сегодня утром.

— Как вы вошли?

— Я вошла, не дождавшись ответа изнутри. У меня есть свой ключ.

— И вы нашли Тима в комнате Томаса?

— Да.

— Что он делал?

— Стоял там. Смотрел на тело.

— Но вы не знаете, видел ли он убийцу?

— Инспектор, с тех пор как я нашла его, он не промолвил ни слова.

Ред наклоняется еще ближе, но не настолько, чтобы коснуться мальчика.

— Эй, Тим, — тихонько говорит он.

Тим слегка поворачивает голову на груди матери. Один глаз, широко раскрытый и испуганный, смотрит на Реда.

— Все будет хорошо, — говорит Ред и чувствует себя еще большим идиотом, чем раньше.

Глаз Тима продолжает смотреть на Реда, а потом его маленькая головка поворачивается так, что Ред видит, как оба его глаза расширяются, глядя в тревоге и удивлении на что-то за его спиной. Камилла тоже замечает это. Ред слышит, что у нее перехватывает дыхание.