Мессия - [6]

Он не видел кто из его людей ткнул таки наконечником копья в согнутую спину. Несильный удар мог порвать одежу и чуть поцарапать кожу. Так забавляются с пленниками, гоняя их по залу. Наконечник на что-то натолкнулся. Человек покрылся слабым сиянием, разогнулся, посмотрел на солдата. У того копье выпало из рук. Он посмотрел на свои ладони. От них шел дым, как будто он схватил что-то горячее и обжег кожу. Солдат закричал, бросился бежать, но не обратно к Аалону Хордену, а совсем в другую сторону. Сделав несколько шагов, он запутался в рваных длинных полах одежды, упал лицом в проход между грядками, прямо в лужу и остался лежать.

«Какая защита, — бесшумно простонал Аалон Хорден, — мне бы сотню таких людей, я бы с ними горы своротил. Ничего, что они не умеют сражаться. Я научил бы их.»

Опять эта переоценка ценностей.

Он скоро очнется, — услышал Аалон Хорден слева от себя, почти над самым ухом, но, посмотрев в ту сторону увидел, что Олаф стоит от него метрах в семи. Да, здесь хорошо передаются звуки, но впрочем, почему тогда, он не услышал шаги. Так и враг незаметно подкрадется. Руки у Олафа перепачкались черной жирной землей, кожа покраснела от Солнца.

Где ты был? — спросил Аалон Хорден.

В поле.

Почему? — странный вопрос. Скорее его надо было понимать; «не почему в поле, а почему ты был первым, кто ушел.» Но Ааалон Хорден, не дождался ответа, — а да, ты ведь из крестьян. К земле потянуло? Да? Грааб тоже из крестьян. Да. Вы должны были сдаться первыми.

Он встает.

Этот голос донесся с права. Ааалон Хорден смотреть туда не стал. Он узнал голос Грааба, руки у него тоже будут испачканы черноземом. Он посмотрел на поле. Упавший солдат встал на четвереньки, замотал головой, как собака, но всю грязь конечно с лица не стряхнул, потом встал, чуть покачиваясь подошел к человеку, которого несколько минут назад ткнул копьем в спину, заговорил с ним о чем-то.

Что здесь происходит? — Ааалон Хорден

Разве ты не понимаешь? — сказал Олаф, — Ну, подумай. У них нет оружия. Они не воюют друг с другом и могут вылечить любые болезни. Они вообще никого не убивают. Я не видел здесь мяса. Я не знаю, может здесь и смерти нет.

Рай?

Рай.

Так вот он какой. Не думал, что попаду сюда, — кажется он уже говорил это.

Он огляделся, поворачивая голову из стороны в сторону до хруста в позвонках, точно впервые видел весь этот мир: поле с овощами, зажатое горами, за которыми ничего нет; солдат, которым он уже ничего не мог приказать и чуть не заплакал то ли от радости, то ли от горя. Он сам не знал от чего. Ему стало легко на душе.

Когда они вернулись к сараю, постового там не оказалось. Они и не ожидали его увидеть. В сарае было темно. Свет пробивался сквозь щели между досками, но справится с полумглой не мог. Раненные — спали. Дыхание у всех было спокойным. Похоже, все они уже выздоравливали.

Аалон Хорден в дверях столкнулся с постовым. Он таки вернулся и нес кувшин, над которым поднимался густой дым, скорее даже туман, будто постовой зачерпнул его где-то в низине утром и смог сохранить.

Что это? — спросил Аалон Хорден.

Отвар. Мне сказали, что если его давать раненным, они быстро поправятся.

Хорошо.

Он пропустил часового, уступил ему дорогу и не сделал никаких замечаний, за то, что тот покинул свой пост. Кого здесь бояться? Только их самих.

Ааалон Хорден задержал взгляд на развивающемся штандарте секунд на десять, точно с прошлым прощался, а потом вырвал древко из земли, снял штандарт, скомкал его и запихнул за пазуху.

Тимор глядел на Ааалона Хордена и мучился вопросом, почему тот спрятал штандарт, ведь говорил же, что без него легион умрет, а может он уже умер — этим то все и объясняется. А Ааалон Хорден стоял на дрожащих ногах, опираясь на древко и сейчас опять напоминал того оборванца, каким он и был всего сутки назад. Ему было не до расспросов. Мир опять изменялся.

Ночь была прозрачной, похожей на воду в озере, где вместо рыбок снуют люди, а на их телах отражается не свет Солнца, потому что оно уже зашло, а Луны и звезд, но больше свет факелов, которые люди держали в руках. Смола с факелов падала на землю, сочилась горящими каплями. Гулянья почти улеглись. Все успели устать. Кто-то побрел спать, кто-то остался. Тимор, воспользовался тем, что его родители оказались в числе последних и не могли проконтролировать лег ли он в постель или еще нет. Ох, и зададут же ему трепку, если узнают, что он все еще гуляет. Надо было что-нибудь положить в кровать, чурку какую, чтобы казалось, будто там кто-то спит. Кто станет к дыханию прислушиваться?

Аалону Хордену дали новую одежду — старую стирать и зашивать не стали, потому что она расползалась в руках. Он сидел рядом с Дейрой на лавке и Тимор, поначалу не узнав его, принял за одного из ухажеров сестры, которому та отдала на этот раз предпочтение. Аалон Хорден смотрел в небеса, что-то показывал на них Дейре, тыкая в темноту пальцем и сопровождая это тихим рассказом. Слов Тимор не разбирал. Вряд ли это было любовным признанием. Ему очень хотелось послушать, но он боялся попасться Дейре на глаза. Она отчитала бы его за то, что он не спит. Темнота должна была помочь ему незаметно ускользнуть. Подвела хрустнувшая под ногой ветка. Так всегда бывает. Лицо Дейры было раздраженным из-за того, что кто-то помешал ей слушать, а потом стало еще более раздраженным, потому что она узнала Тимора.