Мессере Джованни, ваш кот слишком умён!.. - [26]

— Все хлебные корочки были сгрызены, — девушка с улыбкой покачала головой. — Но если вас удовлетворят спагетти карбонара…

— Спасительница! — Винс наклонился и чмокнул её в щёку.

Уходящие гости из Дойчланда многословно попрощались с Лизой, она ушла на кухню, и в «Кантине» воцарилась тишина.

— Знаешь, что я заметил сегодня?

— Что? — спросил Довертон, утягивая из корзинки ломоть серого хлеба и обмакивая его в блюдце, заполненное оливковым маслом с солью и свежесмолотым чёрным перцем. — Попробуй, как вкусно, хлеб у них получается просто потрясающий.

Винченцо последовал его примеру, что не помешало ему ответить, пусть и с набитым ртом:

— Лука Белладжио постарел просто катастрофически. Я его видел пару месяцев назад — семьи наши не дружны, но совет Тридцати собирается раз в квартал, вот как раз тогда мы и пересекались. Тогда на вид ему можно было дать… ну, лет пятьдесят. Крепкий мужчина.

— А сегодня он потянул бы на все девяносто… — задумчиво ответил Джон. — Расскажи-ка мне про совет Тридцати, это для меня новость.

Его приятель поморщился.

— Ну, это внутренняя информация. Только для местных. Приезжим об этом не рассказывают.

— Я, конечно, приезжий. Но занимаюсь вашими делами, разве нет? Впрочем, могу передать материалы местному представителю Службы магбезопасности и заняться своими вопросами.

— Не можешь, — внезапно развеселился Винс. — Они так переплелись, наши и твои проблемы, что тебя из Лукки не вывезти и на драконе.

Разговор прервала Лиза, принесшая мужчинам тарелки со спагетти, вазочку с оливками и два бокала белого вина. Когда она пожелала им приятного аппетита и вернулась на кухню, младший Арригони сказал уже серьёзно:

— Вечером поговорим. Я действительно не имею права рассказывать тебе всё, — он особо подчеркнул последнее слово. — Да и не всё мне известно. А вот дед, думаю, поделится информацией.

Каза Гуэррани и в самом деле был от ресторана за углом. Дом не был таким громадным, как Каза Арригони, всего лишь двухэтажный особняк и, разумеется, башня. Друзья постучали дверным молотком в виде копыта вепря; дверь тут же распахнулась, и надменный мужской голос немного в нос спросил:

— Что вам угодно?

— У нас назначена встреча с мессере, — не поведя бровью, ответил Винченцо, кладя на поднос невесть откуда вытащенную визитную карточку.

— Прошу вас.

Дворецкий чуть поклонился и провёл их в большую комнату, темноватую и прохладную, заставленную самыми странными предметами. Довертон огляделся, присвистнул, посмотрев на скульптуру из черного дерева, изображающую странное вытянутое лицо с полузакрытыми глазами и длинными, почти до плеч мочками ушей, погладил пальцем большую розово-перламутровую раковину и покосился на чучело громадной пятнистой кошки.

— Не вполне обычное изображение тиртханкара, — сказал он, возвращаясь к скульптуре. — Лицо слишком вытянутое. Вообще работа выглядит современной…

— Это моя дочь делала, — ответил мужчина, вошедший в дверь гостиной. — Лаура ещё маленькой путешествовала с нами, довольно долгое время мы провели в Раджастане. Тамошний храмовый комплекс, Ранакпур, мне до сих пор снится иной раз… Но простите, ради всех богов, вы пришли по делу, а я болтаю!

— Добрый день, мессере, — Винченцо почтительно поклонился. — Разрешите представить вам моего друга, Джона Довертона из Люнденвика.

— Прошу вас, садитесь! Из Люнденвика, говорите? Там я прожил несколько лет, не мог оставаться здесь после смерти Филиппы. Прекрасный город, хотя, конечно, ничто в мире не сравнится с Луккой. Выпьете что-нибудь? Белого вина со льдом?

Хозяин дома позвонил в колокольчик, и сухопарый дворецкий возник в дверях; выслушал распоряжение и мгновенно вернулся с подносом, где стояли три бокала и серебряное ведерко со льдом, из которого торчало горлышко бутылки. Разлив вино, Паскаль Гуэррани пригубил его и одобрительно кивнул:

— Нет ничего лучше в такую жару, чем охлаждённая «Верначча». Пора бы уже похолодать, оливам сентябрьская жара на пользу не идёт… Итак, Винченцо, о чём ты хотел поговорить?

Друзья задержались в Каза Гуэррани до вечера. Уже прозвучал последний колокол на церкви святого Мартина и часы на башне мэрии пробили девять раз, когда они попрощались с мессере Паскалем и неторопливо пошли вверх по улице к Каза Арригони.

— Паскаль тоже постарел, — сказал Винченцо. — Не так катастрофически, как Лука Белладжио, но сильно и быстро. Да что говорить, у него даже седины не было!

— Ты считаешь, это связано с семейной книгой?

— Уверен.

— Это какая-то особая магия привязки?

— Не знаю. Я никогда о таком не слышал, но я — всего лишь младший наследник…

Показалось Довертону, или в голосе друга прозвучала тщательно скрываемая горечь?

— Будем надеяться, мессере Лоренцо в курсе, — ответил он. — А если нет, тогда это нужно изучать, и не затягивая.

— Ты прав.

До Каза Арригони они дошли в молчании.

Глава дома ужинал с супругой, и беспокоить его было нельзя, как сообщил суровый старший слуга.

— Надолго это у них? — спросил Джон.

— Как дело пойдет, — фыркнул Винченцо. — Может и до утра затянуться, если бабушка в настроении.

— Может, напишешь ему записку?

Внук своего дедушки только молча покрутил пальцем у виска.