Месседж от покойника - [20]

Пузырь этот, конечно, лопнул, миллионы людей лишились домов. Тысячи других считали жирные барыши — словом, все как всегда. Но до того, как это произошло, Лео Петкунас сумел поставить твердо на ноги дряхленькую компанию, которую ему оставил предшественник. И более того — Петкунас стал неплохим специалистом в области сигнализации. Потому что сигнализация, если ею заниматься серьезно, — это тоже наука, к чему она только не приложима! И Петкунасу стали доверять серьезные проекты крупные компании. Одно время у него работал двадцать один человек, на полный рабочий день каждый — это уже было серьезно.

Петкунасы купили дом — давно уже купили и в хорошее время, теперь он вырос в цене больше чем в два раза. Дом — в хорошем районе. Автомобили Петкунас любил дорогие, у него дома у всех были «Мерседесы» — и у Лизетты, и у дочки Кэтти — сейчас она выросла и тоже стала красавицей, в колледже учится. Ну и у Лео, само собой… «Мерседесы» были не последних лет выпуска и не самых престижных моделей, но тем не менее…

Бизнес Петкунаса сильно упал с тех пор, как был бум, но зато появились другие клиенты — более надежные и менее скандальные, чем эмигранты, покупавшие дома. Словом, все в жизни Лео было благополучно — но постоянное общение с людьми, которые были сильно богаче него, радости Петкунасу не доставляло.

Он ясно видел всю мелочность, ничтожность и скаредность многих из этих людей, он презирал их детей, приобретающих исключительно престижные профессии врачей или адвокатов — как будто вся эта страна, Соединенные Штаты, только и собирается всю жизнь лечиться или ходить по судам, он ненавидел разговоры миллионеров о колбасе, которую им удачно удалось взять в дешевом супермаркете по три восемьдесят девять за фунт, он презирал богатеев, приходивших на похороны родственников с горшочками цветов по три доллара каждый — это, по их мнению, заменяло скорбные венки…

Но эти же люди вдруг начинали рассказывать, как они совершали карибские круизы в трехкомнатных люксовых номерах, как невесту на чьей-то свадьбе спускали на качелях, увитых цветами, прямо с вертолета, как день рождения чьего-то сына снимали с воздуха дроны, а на эстраде у него пел сам Стинг, прилет которого обошелся чуть не в лимон… Или как благостный родитель, купив себе как инвестор сто тридцатый по счету дом и переплатив, по его мнению, аж три тысячи долларов, вздыхая, говорил: «Ничего, Сашеньке останется…» Это он своего сыночка имел в виду.

Петкунас, слушая это, вежливо улыбался — но внутри себя просто задыхался от злобы. Он сам ездил в круизы — нет, не в закутке без иллюминатора, спрятанном во чреве огромного корабля, а в приличной каюте с балконом. И он мог нанять вертолет, чтобы Кэтти на свадьбу спустили под венец прямо с неба… И квартиры в качестве инвестиций он успел приобрести — но три маленьких, обычных, а не десяток здоровенных апартамент-билдингов. То есть вроде бы все у него было, но, как ясно понимал Петкунас, никто ему завидовать по этому поводу из тех, с кем он контачил, не стал бы. Потому что всего этого и многого другого у них было больше и лучше.

И вот, сталкиваясь каждый день с тем, чего он не мог и чего в этой жизни никогда уже не сможет, Петкунас не хотел быть таким, как эти мелочные богатеи. Он хотел другого. Того, чего у них никогда не будет. И чтобы они на него, Леонаса Петкунаса, смотрели с завистью, а не он на них.

Но если у читателя создалось мнение, что Петкунас был обычным прожектером, который только и делал, что грезил наяву, — мы спешим это опровергнуть. Лео был человеком реальным и практичны. Он скурпулезно вел бизнес, он боролся за каждую копейку, а о его потаенных мечтах не знал на всем белом свете ни один, ни один человек.

Но, видно, появлялся у него какой-то особый блеск в глазах, когда речь заходила о предмете, его особенно интересующем, — о богатстве. Не обычном богатстве, а из ряда вон.

И не зря же среди приятелей Петкунаса (друзей у него никогда не было, он сам не доверял до конца никому и принимал как должное, что и ему до конца не доверяют), так вот, среди приятелей Петкунаса просто не было людей небогатых и неудачников не было. Лео никогда сознательно свой круг общения не отбирал — все происходило само собой, на бессознательном уровне… Но если бы кругом его общения занялся умный аналитик, эту закономерность он бы выявил без труда.

И вот среди пестрого круга приятелей Лео появился пару лет назад поляк — Грег Ставиский. Честно говоря, Лео выделял его уже на первых порах из общего числа знакомых. Тому был целый ряд причин: во-первых, они были почти земляки — Литва и Польша так веками переплелись, что и не разберешь… Во-вторых, Грег был человеком не американской культуры — и Петкунасу с ним было просто легче контачить, чем, предположим, с поляками или литовцами, которые родились и выросли в Америке. У тех была иная закваска, иные ценности, иной рисунок поведения — словом, все то, что приходит с рождения, этому не научишься. И Грег был близок Леонасу и в этом смысле.

В-третьих… В-третьих, религия. И Леонас, и Грег были верующими католиками. Ну не то чтобы упертыми, соблюдающими все положенные ритуалы и посещающими костел ежедневно, но религия играла заметную роль в жизни и воспитании каждого из них. А это важно. В кругу советских эмигрантов, в котором вольно или невольно вращался Петкунас, преобладали евреи. Это не мешало контачить и делать совместный бизнес, но такой общей почвы, как с Грегом, и близко не было.