Мешок с несчастьями - [16]

А инициативу взял в свои руки начальник охраны:

– Когда вы уходили из банка, что было у вас в руках?

– По крайней мере, денежного вознаграждения за труд не было, а что? – перебил я его.

– Я спрашиваю, что у тебя было в руках? – начальник напрямую спросил Данилу.

– Ничего не было, – глухо ответил Данила, и непроизвольно сглотнул слюну.

– Вот и врешь, вот и попался ты, – обрадовался начальник, как будто ночью в потемках, нашел пятак, – сознавайся пока не поздно, куда спрятал?

Данила угрюмо молчал. Настя ничего, не понимая, напряженно смотрела на нас, не зная чем помочь. И только я вспоминал, быстро прокручивал наш уход из банка. Из хранилища мы вышли пустые. О господи, не пустые, а с пустой коробкой из под торта, и должны были на улице выбросить ее в мусорный бак. Виолетта нам его подсунула. Я теперь лихорадочно вспоминал, все, что было связано с этой коробкой. Данила вынес ее из хранилища, и нес по коридору, это я хорошо помнил, пока не включилась сигнализация. Когда начался переполох, до тех пор, пока нас не вытурили из банка, все, что было связано с коробкой не отложилось в моей памяти. Я только вспомнил, что Данила со зла выбросил ее в красиво постриженные кусты окаймляющую дорожку в банк, и она разлетелась на две части. Коробка была абсолютна пуста. Я это хорошо помнил. Я разозлился на новоявленных пинкертонов.

– Что он спрятал, в чем вы его обвиняете, вы можете членораздельно сказать, или так и будете вокруг да около ходить?

Первым не выдержал управляющий:

– Где сто тысяч долларов что ты украл из хранилища?

– Что? – у меня с Настей вытянулись лица. Данила, выглядевший до этого вопроса бледной поганкой, вдруг как мухомор пошел красными пятнами и, хрустнул шейными позвонками поднимая от пола виноватую голову. Хороший признак. На наших глазах он моментально успокоился, куда девалось его плохое настроение. Он весело глянул на наших следователей.

– Откуда, откуда украл?

– Из хранилища, – повторил вопрос управляющего начальник охраны Сысой, подступая к Даниле.

Глянув на приятеля, я понял, что никакие сто тысяч долларов он не брал, а за ним есть какое-то другое, меньшее прегрешение, которое ему сейчас не предъявлено. Настя, тоже хорошо зная Данилу, и поняв, что ему предъявлено ложное обвинение, возмутилась:

– Что вы ему дело шьете? По глазам разве не видно, что вор среди вас? Кто громче всех кричит о краже? Вор. На воре шапка горит.

Управляющий с начальником режима переглянулись, не ожидая такого отпора. Оба были без головного убора. Ничего на голове не дымилось. Хорошо она срезала их. Сысой, как сазан выброшенный на берег беззвучно открывал рот, а Бачок заерзал на стуле.

– Валя, вызови Виолетту, – вдруг заорал секретарше по громкоговорящей связи раздраженный управляющий. На властно-величественного богдыхана он не тянул.

Пока не поднялась из кассы пересчета старший кассир Виолетта, мы молча сидели в кабинете и, смотрели с ненавистью друг на друга. Да и откуда было появиться любви, если у этих новоявленных банкиров при двухметровых бетонных стенах начали пропадать деньги. Не те ли сто тысяч, что вчера поменял в обменнике Бачок? Что-то тут нечисто.

– А я вам вчера вам что говорил? – напомнил я начальнику охраны вчерашний разговор. Тот неприязненно посмотрел на меня.

– Что вы ему говорили? – заинтересованно спросил управляющий Бачок.

– Что повесят его за воровство, – и я злорадно улыбнулся. Хотя так глупо вчера пошутил не я, а Данила. А теперь собственная шутка, выходит Даниле боком, вон обвиняют нас в чем?

– И на это были причины? – стал уточнять управляющий.

– Достаточно веские!

– Какие? – в глазах управляющего светилось откровенное любопытство.

– Вороватая натура.

В это время вошла в кабинет старший кассир Виолетта и мы прервали разговор на самом интересном месте. Такая же красивая и нарядная как вчера, она ослепительно улыбнулась, дружелюбно кивнув нам с Данилой. Прямой и открытый взгляд. Настю она почему-то в упор не хотела видеть. Зря. Женщины, в любом возрасте, не прощают друг другу откровенного пренебрежения. Мы знали, что теперь у Виолетты есть умный и упертый враг. Настя в лепешку расшибется, но докажет, что обворожительная улыбка Виолетты – наглая улыбка, белые зубы – вставные, и сама она не красавица – а бестактная, наштукатуренная ходячая старуха. А Виолетта прошла вперед и по царски величественно села в кресло. Раз не поздоровалась с остальными, – решил я, – значит, с утра не вылезает из этого кабинета.

– Не могли бы вы еще раз повторить для ребят то, что говорили утром? – попросил Виолетту управляющий.

– Могу, конечно.

Виолетта поудобнее устроилась в кресле и начала рассказ:

– Утром сегодня, я немного опоздала на работу, у меня вчера был день рождения. Ну, да вы все об этом знаете. Когда я пришла, кассирши уже работали, это Сысой вывез им из хранилища сумки с деньгами и отдал в работу. Я по документам стала проверять количество сумок и одной, вижу не хватает. Сумок должно было быть шесть, а их оказалось пять. Не хватает именно той, в которой была валюта из обменного пункта, сто тысяч долларов США. Пять сумок Сысой раздал кассиршам для пересчета, а шестой не было, как будто она испарилась А я хорошо помню, она на тележке вчера лежала сверху, тринадцатый номер. С испугу я скорей просчитала остатки по кассе, и вылезла недостача – ровно сто тысяч долларов.