Мещане - [28]

- Но я никого из этих адвокатов не знаю.

- В таком случае извольте мне поручить ваши дела и расскажите, в чем они состоят; я буду с Хмуриным разговаривать за вас.

Предложение это смутило Домну Осиповну. Она не хотела, чтобы Бегушев подробно знал ее состояние, и обыкновенно говорила ему только, что она женщина обеспеченная.

- Не хочу я тебя беспокоить моими делами, - возразила она. - Ты сам говоришь, что мы не должны обременять друг друга ничем и что пусть нас связывает одна нравственная привязанность!

Говоря это, Домна Осиповна, будто бы от жару, сняла свои букли и распустила немного косу и расстегнула несколько пуговиц у платья. Маневром этим она, видимо, хотела произвести приятное впечатление на Бегушева и достигнула этого.

- Посмотри, пожалуйста! - воскликнул он. - Не в тысячу ли раз ты в этом виде прелестнее, чем давеча была?

- Неужели же я растрепанная лучше, чем одетая? - спросила Домна Осиповна.

- Гораздо, потому что природа у тебя прекрасная, но вкуса нет.

Домна Осиповна при этом опять покраснела.

- Ну хоть в таком виде люби меня. Ты не сердишься больше на меня? Скажи! - говорила она, вставая и подходя к Бегушеву.

- Я не сержусь, но я огорчен!.. Я желал бы, чтобы ты была лучше всех в мире или, по крайней мере, умнее в каждом поступке твоей жизни.

- В таком случае учи меня, - продолжала Домна Осиповна, целуя его в лоб. - Что же делать, если я такая глупенькая родилась на свет!

- Ты не глупенькая, а тебе надобно гувернантку хорошую нанять.

- Найми гувернантку мне! - сказала покорным голосом Домна Осиповна.

В это время, без всякой осторожности, явился Прокофий, так что Домна Осиповна не успела даже прервать поцелуя своего, не то что поотойти от Бегушева.

- Подано кушать-с! - сказал Прокофий почти повелительным голосом.

Рассердясь на барина, никогда почти не ужинавшего, а тут вдруг ни с того, ни с сего приказавшего готовить затейливый ужин, Прокофий строжайшим образом распорядился, чтобы повар сейчас же начинал все готовить, а молодым лакеям велел накрывать стол.

- Хотите скушать чего-нибудь? - сказал Бегушев, уже начав Домне Осиповне говорить "вы".

- Хорошо, - отвечала та, поправляя прическу у себя.

Они прошли в столовую.

- Я нарочно велел приготовить пулярдку с трюфелями, чтобы вам показать, какие могут быть настоящие трюфели, сравнительно с теми пробками, которыми нас угощал сегодня наш амфитрион...

И Бегушев сам наложил Домне Осиповне пулярды и трюфелей.

Она скушала их все.

- Есть, надеюсь, разница? - спросил ее Бегушев.

- Да! - согласилась Домна Осиповна, но в самом деле она так не думала, и даже вряд ли те трюфели не больше ей нравились.

- Теперь позвольте вам предложить и красного вина, которое, надеюсь, повыше сортом вина из садов герцога Бургундского!

И Бегушев налил Домне Осиповне действительно превосходного красного вина.

- О, это гораздо лучшее вино! - согласилась Домна Осиповна, все-таки не чувствуя в вине никакого особенного превосходства. В следующем затем маседуане она обнаружила, наконец, некоторое понимание.

- Как хорошо это пирожное; его никак нельзя сравнить с давешним!.. начала уже она сама.

- Это из свежих фруктов, а то из сушеной дряни. Мещане!.. Они никогда не будут порядочно есть!.. - заключил Бегушев.

После ужина гостья и хозяин снова перешли в кабинет, и, по поводу коснувшегося разговора о Хмурине и Янсутском, Бегушев стал толковать Домне Осиповне, что эти дрянные люди суть продукт капитала, самой пагубной силы настоящего времени; что существовавшее некогда рыцарство по своему деспотизму ничто в сравнении с капиталом. Кроме того, это кулачное рыцарское право было весьма ощутимо; стоило только против него набрать тоже кулаков, и его не стало! Но пусть теперь попробуют бороться с капиталом, с этими миллиардами денежных знаков! Это вода, которая всюду просачивается и которую ничем нельзя остановить: в одном месте захватят, в другом просочится!

Домна Осиповна по наружности слушала Бегушева весьма внимательно; но в душе скучала и недоумевала: "Бог знает, что такое он это говорит: деньги зло, пагубная сила!" - думала она про себя и при этом была страшно утомлена, так что чрезвычайно обрадовалась, когда, наконец, часу в четвертом утра экипаж Бегушева повез ее на Таганку. Легши в такой поздний час, Домна Осиповна, однако, проснулась на другой день часов в девять, а в десять совсем была одета, и у крыльца ее дожидалась наемная извозчичья карета, сев в которую Домна Осиповна велела себя везти в знакомую нам банкирскую контору и при этом старалась как можно глубже сесть в экипаж: она, кажется, боялась встретить Бегушева и быть им узнанной.

В конторе она нашла того же жида, который в несколько минут заплатил ей по чеку восемьдесят тысяч. Уложив эти деньги в нарочно взятый для них саквояж, Домна Осиповна отправилась в контору Хмурина, где сидел всего один артельщик, который, когда Домна Осиповна сказала, что приехала купить акции, проворно встал и проговорил: "Пожалуйте-с; от Селивестра Кузьмича был уже приказ!" Домна Осиповна подала ему свой саквояж с деньгами, сосчитав которые, артельщик выдал ей на восемьдесят тысяч акций. Домна Осиповна, сев в карету с этими акциями, сначала было велела себя везти в банк, но потом, передумав, приказала извозчику ехать в прежнюю банкирскую контору.