Месье - [3]
Да, да. Надо думать, ее огорчило, что он пришел под вечер с увечьем. Она принесла из кухни ведерко со льдом, велела опустить в него руку и погладила Месье по голове, утешая, как маленького. Пока он снимал часы, она уселась на ковре по-турецки, затем, надеясь разрядить атмосферу, тем более что Месье не предпринимал никаких шагов в этом направлении, набросала, в соответствии с приметами, которые он указал, портрет того типа с остановки и повесила у входной двери.
Невеста в тот вечер отнеслась к нему с пониманием, поставила у себя в комнате раскладушку и всячески старалась поддержать его в таком деликатном деле, как объяснение с ее родителями. Супруги Паррен, показавшиеся ему при первом знакомстве людьми скорее добродушными, нависли над ним в дверях. Месье сидел на постели, опасаясь, как бы они на него не обрушились; желая оправдать свое присутствие в их квартире, он настойчиво, с расстановкой уговаривал их войти в его положение. Но они его едва слушали. Они хотели одного: выяснить, это их сильно заинтриговало, почему дочь повесила на дверь портрет их друга Карадека.
На другой день ранним утром Месье тихонько крался по коридору и наткнулся на мать невесты в ночной рубашке: на ее заспанном лице читалось недоумение, словно она не помнила, как сюда попала. Чтобы помочь ей сориентироваться, Месье лаконично напомнил ей свое имя и поздоровался, вежливо потупив глаза и уставившись, таким образом, на ее живот, внизу которого просвечивало утреннее благолепие высшей пробы. Хорошо спали? — спросила она, прижав руку к плечу и стараясь держаться к собеседнику в профиль. Месье покачал головой: нет, и показал опухоль на запястье, вызревшую под покровом ночи. Она покосилась на его руку, пролепетала что-то неразборчивое насчет больницы и рентгена и добавила, ускользая бочком, что воду надо спускать очень аккуратно (учту непременно, ответил Месье).
Проблуждав некоторое время по квартире, где расположение комнат то и дело заводило его в тупик, Месье явился на кухню опрятный, в костюме цвета ночной синевы и темном галстуке. Он поддернул брюки и без лишних церемоний опустился на стул. Родитель сидел за столом в одной майке, курил и искоса на него поглядывал. Невеста, по последним сведениям, еще спала. Спит так спит, они с мадам Паррен решили начать завтрак без нее. Желая произвести хорошее впечатление, Месье, несмотря на распухшую руку, сам поднялся и налил себе вторую чашку кофе.
Мадам Паррен не сняла ночной рубашки, но поддела вместительные трусики, так что просвечивала теперь только грудь, чем Месье и пришлось удовлетвориться за кофе. Родитель же, затушив сигарету в блюдце, попросил позволения осмотреть его кисть — из чистого любопытства. Он достал из футляра очки, долго прилаживал их на носу, потом велел Месье присесть на пол, положить руку к нему на колени и расслабиться. Когда Месье уселся, как требовалось, Паррен стал неуверенно ощупывать запястье, затем снял очки и с озабоченным видом заключил: рентген необходим, поскольку иначе ничего не видно.
Месье прекрасно знал, что рентген — пустяковая безобидная процедура, и поддался бы ей без боязни, когда бы для успешного ее осуществления не надо было ехать в больницу (больницы Месье не больно-то любил). Он снова сел за стол и поинтересовался у Парренов, нет ли случайно врача в доме, желательно рентгенолога. Нет, врача нет, ответили те, за исключением доктора Дувра с третьего этажа. Месье спросил, почему они настроены против доктора Дувра, но мадам Паррен возразила, что вовсе нет, сосед как сосед, и ничего, уверяю вас, между нами никогда не было.
Пока родительница как ни в чем не бывало мыла посуду, Месье, не зная, чем еще заняться на кухне (он уже и так помог убрать со стола свою чашку), порылся в карманах, извлек оттуда какие-то бумажки и принялся поочередно сжигать их над пепельницей, заодно выясняя у мадам Паррен, нельзя ли пригласить доктора Дувра на дом. Вопрос ее несколько раздосадовал, вероятно, оттого, подумалось Месье, что она не в состоянии ответить на него подобающе. Пусть он, Месье, сам ему позвонит да узнает, сказала она.
Телефон Месье не больно-то любил.
Он положил руки ладонями на стол, приподнял один палец, придирчиво осмотрел ноготь так и сяк и, легонько хлопнув по столешнице, вышел из кухни. В коридоре он спросил у Паррена, который направлялся в ванную с инструментами в руках, разрешения позвонить. Когда, позвонив, Месье вернулся на кухню, невеста сидела за чашкой чая и покуривала сигарету. Вы что, знаете телефон доктора Дувра? — спросила мамаша. Нет-нет, охотно поддержал разговор Месье, откуда же нам его знать — просто решил позвонить начальству, чтобы оно не беспокоилось. А я и не знала, что вы работаете, сказала мадам Паррен. И чем же вы занимаетесь? Он коммерческий директор, ответила невеста. Вроде того, подтвердил Месье. Да-да, продолжала невеста, он один из трех или четырех коммерческих руководителей «Фиат-Франс».
Вроде того, согласился Месье.
Какие у вас цены? — полюбопытствовала мадам Паррен. Что, простите? переспросил Месье. Какие цены на автомобили? Не знаю, отвечал Месье и постучал пальцами по столу. Надо бы вам поинтересоваться, сказала она. Если вам угодно, поинтересуюсь, сказал Месье. Так-так. Еще вопросы?
Знаменитый бельгиец Жан-Филипп Туссен, один из самых утонченных прозаиков рубежа тысячелетий, лауреат элитарной французской премии Медичи 2005 года, чемпион мира по интеллектуальной игре в «скрэббл», кинорежиссер, фотограф и литературный экспериментатор, покорил мир двадцать лет назад бестселлерами «Ванная комната» (1985) и «Фотоаппарат» (1988). С тех пор его романы переводятся, как только выходят в свет, сразу на десятки языков, по ним снимаются фильмы. Туссена считают лидером целого направления европейской прозы, которое называют «новый „новый роман“».Действие романа происходит в Токие.
Как часто на вопрос: о чем ты думаешь, мы отвечаем: да так, ни о чем. А на вопрос: что ты делал вчера вечером, — да, кажется, ничего особенного. В своих странных маленьких романах ни о чем, полных остроумных наблюдений и тонкого психологизма, Ж.-Ф. Туссен, которого Ален Роб-Грийе, патриарх «нового романа», течения, определившего «пейзаж» французской литературы второй половины XX века, считает своим последователем и одним из немногих «подлинных» писателей нашего времени, стремится поймать ускользающие мгновения жизни, зафиксировать их и помочь читателю увидеть в повседневности глубокий философский смысл.
Роман, написанный на немецком языке уроженкой Киева русскоязычной писательницей Катей Петровской, вызвал широкий резонанс и был многократно премирован, в частности, за то, что автор нашла способ описать неописуемые события прошлого века (в числе которых война, Холокост и Бабий Яр) как события семейной истории и любовно сплела все, что знала о своих предках, в завораживающую повествовательную ткань. Этот роман отсылает к способу письма В. Г. Зебальда, в прозе которого, по словам исследователя, «отраженный взгляд – ответный взгляд прошлого – пересоздает смотрящего» (М.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.