Месье Бонишон и мистер Норберт - [7]

Месье Бонишон дождался совсем другого известия: в Париже объявился серийный убийца.

Маньяка скоро окрестили Мясником, ибо все погубленные им мужчины и женщины были торопливо, но довольно профессионально выпотрошены и при этом недосчитывались — как писали особо циничные журналисты — то рёбрышек, то филея, то оковалка. Поначалу месье Бонишон не был до конца уверен, что за этими кровавыми преступлениями стоит мистер Норберт, ибо уже сам факт их огласки говорил против такой версии, но все сомнения пропали, когда месье Бонишон узнал от знакомой официанточки, большой любительницы посплетничать, что одной из жертв Мясника оказался вновь растолстевший обжора Дюфур и что у него была изъята печень. Вероятно, в данном случае лестригономахи просто не сумели или не захотели скрыть следы существования людоедов, сделал вывод месье Бонишон. Он вновь задумался о визите в полицию, но поскольку там ему наверняка пришлось бы рассказывать о совместном с будущим Мясником посещении людоедского ресторана, месье Бонишон вновь передумал, и ограничился тем, что переложил револьвер из сейфа под подушку.

Месье Бонишон старался как можно реже выходить из дома, но вздрагивать при каждом шорохе ещё не начал. И когда однажды ранним вечером в дверь нетерпеливо постучали, он выглянул в окно с опасением, но без особенного испуга. На крыльце, рассматривая узорчатый коврик, стоял фельдшер скорой помощи. Ошиблись адресом, подумал месье Бонишон, отворяя. Фельдшер поднял голову и оказался мистером Норбертом. Он грубо втолкнул оцепеневшего месье Бонишона в дом и вошёл следом.

— Я к вам ненадолго, — осклабился мистер Норберт, — а завтра я и вовсе покину Францию.

— Где же вы пропадали столько времени, друг мой? — залепетал месье Бонишон, пятясь в гостиную.

— Я давно уже не ваш друг! Но я остался бы им, если бы в тот проклятый вечер вы тоже поели лестригонского супа! — неожиданно взревел мистер Норберт. Немного помолчал и продолжил куда более спокойным тоном: — А впрочем, в этом случае мы из друзей превратились бы в собратьев по несчастью. Вы уже догадались, наверное, что лестригонизм вызывается вовсе не ошибкой в генах. Эта болезнь сродни наркомании — приохотившись к сладкой человеческой плоти, невозможно удержаться, чтобы не попробовать её ещё и ещё раз, снова и снова.

— Вот как? Значит, моя неспособность нарушить древнее табу уберегла меня от вашей участи... Но вы, кажется, ходили в лестригонский ресторан не только со мной, — припомнил месье Бонишон. — Все те люди тоже стали людоедами?

— Нет, к моему сожалению, — акулий оскал мистера Норберта был страшен. — Видите ли, я тогда солгал вам. Я сводил не богатых едоков с дорогой едой, а совсем наоборот. Нищие мамаши-одиночки и малообеспеченные холостяки, выловленные мною на сайтах знакомств, с удовольствием принимали моё приглашение на бесплатный обед, не подозревая, что они будут на нём главным блюдом!

— Отличная хитрость! — месье Бонишон заискивающе улыбнулся. — А что же вы придумали после того, как ресторан сгорел?

— Разве вы не смотрите телевизор и не читаете газет? — хохотнул мистер Норберт. — Кстати, до самого недавнего времени Мясник был не одним человеком, а двумя — мной и другим лестригоном, которого во время пожара просто не было в «Огрильоне». Мы сняли дешёвую квартиру, где даже холодильника не было, рассчитывая, что в такой дыре нас точно искать не будут, но лестригономахи и там добрались до нас. Позавчера его застрелили, а мне вновь удалось сбежать. К счастью, он успел обучить меня всему, что следует знать и уметь настоящему лестригону, так что я не пропаду и один.

— А почему вы с ним убили Дюфура?

— Мы решили убить всех, кто знал меня. Во-вторых, это оказалось куда легче, чем выслеживать случайных жертв, во-вторых, лично мне не нужно, чтобы кто-то помогал ажанам составлять мой фоторобот.

— И от скольких знакомых вы уже успели избавиться? — месье Бонишон старательно тянул время.

— Остался только один — когда-то он был моим лучшим другом и я решил дать ему пожить подольше всех прочих... Впрочем, хватит болтать — пора заняться делом, за которым я, собственно, и пришёл сюда. Не пугайтесь — в отличие от иудеев и мусульман мы, лестригоны, выступаем за гуманный забой скота. — Мистер Норберт достал из фельдшерского саквояжа электрошокер и электронож. — Думаю, ваша печень будет куда жирнее дюфуровой...

Месье Бонишон с поразительной для человека его комплекции прытью сорвался с места и скрылся в спальне, к которой он потихоньку подбирался, отвлекая мистера Норберта разговорами. Тот неторопливо, без лишней суеты двинулся следом — но остановился на пороге. Вид месье Бонишона с револьвером в дрожащих руках не столько испугал, сколько удивил мистера Норберта.

— Дай сюда эту хреновину, — от изумления мистер Норберт заговорил на родном английском, но тотчас пришёл в себя. — Дайте мне эту штучку, — повторил он по-французски, делая шаг к месье Бонишону, — и я гарантирую, что ваша смерть будет максимально быстрой и безболезненной.

Месье Бонишон обдумал предложение и нашёл его недостаточно выгодным. Грянул выстрел, кисло запахло пороховыми газами, мистер Норберт с аккуратной дырочкой во лбу опрокинулся на спину. Месье Бонишон очень осторожно положил оружие на прикроватный столик и лишь после этого лишился чувств.