Мерзиния - [28]

– Спасибо. Теперь мне куда лучше, – она рукавом свободной руки попыталась стереть с лица пот, – И чёрт меня дёрнул нырять в проклятую дыру!.. Прости… Хотела порисоваться! На тренировке я видела, как наши это проделывают. Но… Я же не могла знать, что коробки украли!

Леонид фыркнул, осторожно пытаясь помочь ей, вытирая чумазое лицо остатками неиспользованных полос:

– Да нет… Было здорово! Ты классно летела! Я сразу подумал о футболе! Ох, и вратарь бы из тебя получился!.. – и уже серьёзней, – Ничего, заживёт. Тебе сколько лет?

– Ф-ф-у-у!.. Что за вопрос к даме?! – вот она уже и (может, бессознательно?)кокетничает…

– Балда ты, а не дама. Спрашиваю, как доктор: сколько лет, столько и дней должен лежать гипс! – Леонид старался выглядеть серьёзным.

– А-а… Ну, тогда пусть месяц с небольшим лежит… А гипс – этот? – она с сомнением повела рукой на перевязи, глянув вниз, на неуклюжую конструкцию.

– Нет, конечно… Этот на пару дней, не больше. Надо зафиксировать, чтобы кости не сдвигались и не тёрлись, и опухоль не увеличивалась. Потом можно наложить нормальный. Но его-то уж лучше в больнице.

– Если в больнице, так только не в любимой Мерзинии! Здесь меня – ну, то есть, нас! – наверняка слишком хорошо знают! – В голосе снова слышались нотки злости.

– Ну… Посмотрим, – выдавил Леонид. – А сейчас нужно подстраховаться. Разрывы тканей обширные. А заражение нам совсем ни к чему. Поэтому, – он перечислил, что нужно из лекарств, и спросил, – Твоя… Гуландом ничего не подумает, если я дам ей денег, и отправлю в аптеку?

– Н-нет. Но… будет лучше, если с ней буду общаться я. Меня она знает давно… – вдруг она хихикнула, как бы смущённо. – Нет, не подумай ничего такого! Я здесь была… Только с моими! Э-э… Соратниками!

Леонид… Рассмеялся. Весело и свободно. Потом посерьёзнел. Плохо.

Ему совсем ни к чему, чтоб эта… женщина в него влюблялась.

А к этому, похоже, идёт: вон, уже стесняется, что он может заподозрить её в… романах на стороне. И неразборчивых связях.

Нет, это пока лишнее. Здоровье и… бегство – важнее.

– Надеюсь, старушка простит нас за простыню? – попытался он сменить тему.

– Само собой! Ну, в смысле, включит в счёт!

– Понял. Ладно, чем раньше ты выпьешь антибиотики, тем мне будет спокойней.

Он накинул Лене на плечи свою ветровку, чтобы не так было заметно лубок, и снабдил соответствующим количеством валюты – как местной, для аптеки, так и иностранной, для компенсации «материального ущерба».

Вскоре Леонид слушал разговор, проходивший на кухне, вернее, не сам разговор, так как слов было не разобрать, а гул голосов, доносящийся с кухни. Он почему-то был спокоен «за свои тылы»: по тону Лены чувствовалось, что она доверяет женщине «старой закалки».

Лена вернулась, неся в здоровой руке новую простыню. «Порядок!» – она кивнула, и Леонид отошёл от двери, хмыкнув.

Они скинули обувь и носки – да, у Лены они тоже не просохли.

Развесили все на краю помоста. Затем Леонид расстелил по три курпачи, и они прилегли, вздыхая и переговариваясь. Леонида интересовало, далеко ли до аптеки, и не вызовет ли заказ подозрения…

Через десять минут зашумели запоры, и хозяйка отчалила, заперев их на три ключа.

Лена объяснила, почему за хозяйку не волнуется: её сын служил в армии в Чурессии, и не так, как сейчас служат: дал деньги, и не выходи из дома хоть целый месяц, а по-настоящему, два года. Вернулся – попал под исторический «Разгул демократии».

Работы не стало – пошёл в челноки. Ездил и в Жайтай, и в Фурцию… А потом его на границе таможенники и убили… Ну, как убили – видать, затребовали слишком большую мзду, он и стал «выступать». Слово за слово – сцепились. А у тех, само собой, ленты под боком – сдали в КПЗ. А там строптивого решили «обработать». А тот стал отмахиваться. Даром, что Десбат…

Ну и доотмахивался – со злости забили до смерти. Так что когда Гуландом выдали труп, его было не узнать: вместо лица – сплошной синяк. А на теле – ни одного целого ребра!

Само собой: ни суды, ни Дисциплинарные Комиссии никого не признали виновным. Так как причину смерти судебные медики записали «воспаление лёгких».

Про такие случаи Леонид слышал. А сейчас и столкнулся, получается, лично.

Он согласился, что особой любви к Власти Гуландом испытывать не может… Но готова ли она рискнуть ради них двоих и личной свободой?..

– Я всё же думаю, до этого не дойдёт. – Лена покачала головой, – Говорю же, она телевизор принципиально не смотрит, а по радио – только музыку. Она про нас если и узнает, только когда с соседями будет трепаться, ну, на «гяпе»…

Это «мероприятие» Леонид знал не понаслышке, ещё когда жил в доме с родителями. Пожилые женщины махалли традиционно собирались пару раз в месяц на «девишник» – так называемый «гяп», на котором перемывали кости снохам, соседям, родственникам, и отдыхали от «домашних обязанностей»… Собственно, он и сам был примерно на таком же мероприятии всего несколько дней назад: корпоратив – это современный «гяп». Призванный, по идее, сплачивать. А на деле – поливать грязью тех, кому завидуешь, сплетничать, доносить, сколачивать группировки «за» и «против», словом, вносить в скучную и однообразную жизнь родного предприятия чуточку «перчика» и