Мерзиния - [26]

– Но что же мы?..

– Расслабься! В принципе, ерунда осталась. Скоро будем «дома». Идём! – Леонид ощутил, как его взяли за руку, и уверенно повели куда-то. Он переступал через странные пружинящие обломки, спотыкаясь.

– А, это – поролон, – объяснила спутница. – Здесь у нас раньше было подготовленное место: стояли картонные ящики с кусками поролона… Всё как у профессиональных каскадёров… Видать, какая-то сволочь нашла их, и сдала на макулатуру… Так что, как говорят пилоты, «приземление было жёстким»… Тебе повезло, что не влетел внутрь!

Они отошли от стены, вдоль которой медленно двигались, и уже увереннее пошли к зияющему ночным небом большому проёму.

– Осторожно, попадаются и кирпичи! – несколько запоздало предупредила Лена, когда Леонид чуть не грохнулся, в очередной раз споткнувшись и ушибив пальцы ноги.

Через пару минут они оказались на улице, выйдя через какие-то ворота со снесёнными напрочь створками.

– Здесь раньше был склад. Брёвна хранили… Ну а сейчас все умные, закупают сразу пилёный лес. Вот склад и забросили. Здесь даже сторожа нет. Идём, нам сюда!

По запущенной засыпанной кучами щебня и заросшей бурьяном территории они пробрались, двигаясь перпендикулярно к железной дороге, на территорию соседнего Предприятия, куда попали, перебравшись через очередной выкрошившийся кирпичный забор. Про это место Лена пояснила коротко: «Лесопилка. Само собой, тоже бывшая».

Судя по всему, оборудование с лесопилки вывезли ещё в восьмидесятых. Охранять здесь точно нечего. Но кирпичи и старые рельсы со сгнившими и предательски проваливающимися под ногами деревянными шпалами попадались и здесь. Ох, видать, и давно всё заброшено…

Потом они миновали ещё какие-то лабазы и пустыри. На это ушло не меньше получаса.

Наконец перед ними снова оказалась махалля. Здесь Леонид бывал редко – это противоположная его району окраина Города. А после продажи Дома и переезда родителей к брату он в старом районе и не бывал.

Его спутница быстро шла вперёд, придерживая руку другой рукой, и пошатываясь. Рука явно давала о себе знать, особенно теперь, когда прошёл шок.

Остановилась Лена внезапно, словно упёрлась в невидимую преграду.

– Слышишь?! – она подалась назад. – Что это?!

Леонид прислушался. Странно… А, вот в чём дело!..

– Ничего! Это где-то делают утренний плов! Это чёртовы карнаи и дойры.

– Тьфу ты!.. Значит, уже рассветает. – Лена сплюнула, – Чёрт, так болит, даже не слышу ничего!.. Ладно, почти пришли. Давай-ка… Э-э… Ну, баксов двадцать, мы же на пару дней!..

Леонид, порывшись в потайном отделении трусов, вынул плотно свёрнутую скатку, отделил просимое и вручил Лене.

Та, ещё раз оглядевшись, определённым образом позвонила кнопкой звонка, утопленного с обратной стороны косяка самых обычных с виду ворот – не знать, так и не догадаешься, что она там. Может, сигналы азбуки Морзе?..

Не прошло и минуты, как калитка бесшумно отворилась. Лена сунула замотанной в халат и платок объёмистой фигуре вожделенную бумажку, пояснив:

– Я с клиентом!

Калитка открылась шире, они проскользнули внутрь. Калитка бесшумно закрылась. А вот то, что её закрыли не меньше, чем на три засова, от ушей Леонида не укрылось… Ничего, ему и самому так кажется надёжней!

Они выждали, пока открывшая им молчаливая женщина кончила возиться с запорами, и повела их за собой, из тёмного пространства под балханой (жилая надстройка над воротами и двором. Обычно там живут летом) через двор.

Здесь, в торце флигеля, занимавшего всю его ширину, имелось несколько дверей, ведущих, судя по всему, в небольшие комнаты.

Одну из них женщина и отпёрла, объяснив по-мерзиянски Лене:

– Вы за эту неделю первые. Видать, опять «финансовый кризис». Народу не до развлечений… Так что без соседей.

Лена по-мерзиянски же и поблагодарила, забрав ключи.

Леонид чуял на себе изучающий взгляд. Ничего, он переживёт… Лишь бы не узнали и не сдали!

Об этом он поторопился спросить у Лены, очутившись внутри комнаты.

– А… Не бери в голову! – отозвалась та, зажигая выключатель у входа. – У Гуландом телевизора нет. Она женщина старой закалки! Говорит, что от Госновостей её тошнит… Поэтому она и радио-то держит на канале, который передаёт только музыку восьмидесятых. А там про тебя уж точно не…

Леонид огляделся. Они стояли как бы в приямке. В метре от двери начинался ровный, и во всю ширину комнаты, невысокий – по колено – деревянный помост. В дальнем его углу лежали сложенные одна на другую шесть курпачей (тонкий ватный матрац), подушки, и постельное белье.

И больше в комнате, если не считать пары пластиковых баклажек с водой и нескольких пиал, ничего не было.

– Ладно. Давай-ка посмотрим твою руку, – выдавил Леонид, глядя на плюхнувшуюся на помост с перекошенным лицом Лену, – Если перелом, я знаю, что делать.

Лена кивнула. Леонид опустился на колени перед ней и аккуратно закатал рукав кофты.

Да-а… Рука действительно была сломана. Примерно на середине предплечья прямо на глазах росла шишкообразная опухоль, и красовался огромный разноцветный синяк. Там, где рукав не защищал руку, шла живописная кровавая ссадина – словно по руке прошлись граблями.

Леонид закатал и свои рукава. Его подташнивало от волнения и страха, но что делать, он действительно знал.